Непутёвые заметки (Потусторонний мир) II

Непутёвые заметки (Потусторонний мир) II
Вторая часть "новых непутевых" от Алексеича.


Не по Сеньке шапка

Сидя в любимом кресле, с пультом в руках, я поймал себя на том, что в который раз смотрю вечерние новости без звука. Данная особенность и отличает взрослого человека от ребёнка. Малыш, во время эфира, полностью погружён в происходящее, а взрослый, уставившись в телевизор, может думать о вещах совершенно иного плана.

Вот и я углубился в свои, одному мне известные проблемы. Тем временем, лицо диктора принимало всё более суровые черты. Брови хмурились, губы складывались то бантиком, то трубочкой. Его руки нервно перебирали на столе листы бумаги, а глаза, казалось, ещё быстрее стали двигаться, вслед за невидимым телесуфлёром, расположенным по ту сторону.

Как только рот ведущего плотно сомкнулся, а горизонтальный нистагм и прочая неврологическая симптоматика прекратились, появился немой сюжет с узнаваемыми караульными вышками, многочисленными рядами колючей проволоки и неизбежным контрольно-пропускным пунктом. В углу экрана успел прочесть сноску, гласящую о том, что данный репортаж был отснят в нашей области.

Тут гнетущие мысли окончательно покинули мою седую голову, и я поспешил прибавить громкость подаренного мне телевизора. Да, помнится лет пять назад, сотрудники колонии преподнесли мне такой сюрприз и установили его дома, в моё отсутствие, пока я занимался организацией своих проводов на пенсию.

Развивающиеся события сюжета нельзя было назвать приятными. Осужденные организовали настоящий бунт и привлекли к своим проблемам внимание общественности и средств массовой информации. Теперь будет «всем сёстрам по серьгам» и «Сеньке по шапке» – подумал я.

Диктор вновь принялся бегло рассказывать о других новостях в стране и за рубежом. А мой мозг начал свою кипучую деятельность в заданном направлении с утроенной силой.

Сначала дал понять, что я в течение всего периода службы тайком выносил «за забор» различные документы, которые в силу определённых обстоятельств, нельзя было хранить на рабочем месте.

Потом напомнил, что каждый медик проделывал с документацией те же фокусы, что и я. Так как рабочие места и даже сейфы периодически подвергались обыску сотрудниками в форме, или осматривались тайком, по заданию оперативного отдела, самими осужденными, сотрудничающими не за кусок хлеба, а за призрачную надежду условно-досрочного освобождения.

Я извлёк из домашнего схрона, на свет Божий, свои «трофеи». Перед тем, как уничтожить их окончательно - решил всё же перелистать, успевшие пожелтеть страницы, ставшие теперь частью истории.

А почему просто перелистать? Пускай эти дневниковые записи и документы сослужат последнюю службу, прежде чем безвозвратно сгорят и превратятся в пепел. Хочется правдиво рассказать об особенностях работы фельдшера, решившегося на отчаянный шаг – оказывать медицинскую помощь лицам, совершившим тяжкие преступления, и отбывающим длительные срока в мужской колонии строгого режима.

Времена года или «зоновский календарь»

В квартире, на момент разгребания «макулатуры», кроме меня никого не было, следовательно, никто не мог помешать раскладывать старые тетрадные листы. Лишь домашний кот проявлял повышенный интерес к возвышавшейся бумажной куче посреди дальней комнаты.

Некоторые записи, на первый взгляд, кажутся нечитабельными, так как листы пожелтели, выцвели, или выгорели. Кое- где чернила действительно расплылись, от того бумага приобрела фантастические разводы самых причудливых форм и размеров. И всё-таки, суть написанного оставалась ясна и понятна.

Во всех сохранившихся заметках прослеживается закономерность, выражающаяся в чередовании времён года «на зоновский лад», то есть по возникающим сезонным проблемам. Обо всём по порядку.

Зима

Во время карантина контакт осуждённых с посетителями ограничен, поэтому единственно возможным способом занести грипп внутрь зоны является несанкционированный пронос вируса сотрудниками учреждения. Увы, здесь не помогают металлоискатели оперативников, тотальный обыск и обнюхивание всех входящих. Даже полный осмотр с обшариванием «потаённых мест» не даёт желаемого результата. Поэтому, когда в городе уже отмечается снижение заболеваемости – в зоне всё равно развивается настоящая эпидемия.

В такие периоды приходилось забывать о своевременном уходе из санчасти. А начальство упорно твердило, как мантры, одни и те же заученные фразы, типа: «Носишь погон – забудь про дом!» или «Год за полтора отрабатывать надо!» Вот мы и отрабатывали по полной программе, уходя домой тогда, когда «верха» соизволят дать указание дежурному по КПП распахнуть перед тобой череду отсекающих решёток.

Как только количество обратившихся перевалило за сотню, руководству пришлось срочно организовывать отдельное помещение на базе жилого отряда, куда и изолировали всех заболевших. Одно дело изолировать, и совсем другое дело – ежедневно ходить туда три раза в день на приём, с целью проведения подушевого осмотра и обязательной, но такой утомительной термометрии. Потом каждому в рот класть лекарство и убедиться, проглочено ли оно?

Я порой ощущал себя кормящей птицей неизвестной породы, среди множества ненасытных птенцов, жадно открывающих свои беззубые рты, с целью получения заветной порции «корма».

Не успеешь глотнуть свежего воздуха и вернуться в медсанчасть, после утреннего приёма, как вновь наступает время идти в душное, от спёртого воздуха, карантинное помещение.

Когда отряд «гриппозников» был уже расформирован и закрыт, я сидел в кабинете и наводил порядок в своей мобильной медицинской сумке. Да, именно в сумке, сшитой здесь же на заказ, потому что ни один чемодан скорой помощи не смог бы вместить в себя такого количества медикаментов, которое закупалось нами в период эпидемии гриппа.

Осужденные ещё некоторое время, по старой привычке, приходили в медсанчасть, чтобы получить освобождение и постельный режим. Количество посещений в такие дни достигало семидесяти человек за смену.

На первый взгляд казалось, что с ликвидацией эпидемии гриппа в учреждении наступит тишь да благодать. Но это впечатление было обманчиво…

Весна

Первые спорадические случаи педикулёза поначалу не вызывали никакой настороженности. Но очень быстро эта проблема приобрела массовый характер, свойственный коллективам закрытого типа. Нам незамедлительно была дана команда к началу поголовных телесных осмотров.

Сложность заключалась в изобилии «треников» и «тельников» надетых на потные тела, а так же множества тёплых поясов, маек, водолазок и тельняшек. Разнообразие подштанников и кальсон поражало воображение. У некоторых лиц нижнее бельё истлело напрочь. Напоминанием о былом благополучии владельца служила болтающаяся растянутая бельевая резинка или засаленная верёвка, которая, к сожалению, уже ничего не поддерживала.

Осмотр продвигался крайне медленно, в целях ускорения процесса, начальство приказало осужденным всех отрядов оголиться. Представьте перед собой строй из ста голых мужиков, через который приходилось идти не только мне, как фельдшеру. К таким «смотринам» привлекали и медсестёр санчасти.

Помимо классических вшей, облюбовавших волосистую часть головы, лобок и подмышечные впадины, мы выискивали подобных обитателей и в складках постельного белья, во внутренних швах одежды и даже вытаскивали из ресниц некоторых осужденных.

Ранее сталкиваться с такими масштабами заболевания мне не приходилось. Я отметил у себя в журнале личный рекорд – двести девяносто четыре осмотренных за смену! Догадайтесь, что мне снилось после возвращения домой? Всех выявленных, из общей массы, тут же отправляли на обработку, а постельное бельё вместе с матрасами уносили в дезкамеру.

Приказом начальника колонии все нательные вещи были изъяты и ликвидированы путём сжигания. Всё происходящее напоминало средневековье во время пандемии чумы, или проснувшийся после зимы муравейник, где каждый его обитатель спешил по одному ему известному маршруту, волоча на себе нехитрый скарб, скорее похожий на вторсырьё тряпьёвщика, нежели на постельные принадлежности.

Лето

Лето – пора отпусков. Когда все в шортах и панамах с утра пораньше спешат за город, я с трудом передвигаю ноги в сторону зоны, проклиная плотную форменную одежду и удушающий галстук. А зайдя за забор, среди плавящегося асфальта, ещё больше осознаю всю ущербность своего положения. Остаётся только мечтать о песчаном пляже, шуме прибрежных волн и холодном пиве, в тёмной запотевшей бутылке. Но никакого покоя на рабочем месте и быть не может, так как появились первые десять пациентов с одинаковыми жалобами на боли в животе, отёки нижних конечностей и появление внушительных гематом разных цветов и размеров.

Вскоре стало ясно, что всем желающим в стационаре попросту не хватит места! К тому же у нескольких осужденных, госпитализированных в первые часы, начало падать давление и появилась клиника внутреннего кровотечения. Возник вопрос об экстренной госпитализации в специализированное лечебное учреждение. Всего через мои руки прошло шестьдесят два человека с диагнозом, о котором в студенческие годы только читал в медицинской литературе. В зоне процветает цинга.

Администрации учреждения стоило приложить немало усилий для открытия спецотряда с лечением и содержанием заболевших, а так же витаминизации «общаковой» пищи и дополнительного введения в рацион свежих фруктов и овощей, богатых витамином С.

Теперь понятно, почему, несмотря на жару, количество первичных обращений в моём кабинете за отчётный месяц достигло отметки семьсот одиннадцать человек.

Это лето не закончится никогда

Может следующее предложение прозвучит несколько пафосно, но я благодарен судьбе за то, что прошёл через эту школу. Кто-то сказал: «В жизни надо попробовать всё». От себя хочется добавить: «Не только попробовать всё, но и научиться всему». За эти годы я приобрёл бесценный опыт диагностики редких заболеваний.

В моё дежурство привели двух пациентов с жалобами на озноб, слабость, недомогание, ломоту в суставах и повышение температуры. Несмотря на жаркую погоду их заметно лихорадило. Стандартная схема лечения эффекта не принесла. Состояние больных заметно ухудшалось. Возникла необходимость экстренной транспортировки по этапу.

Тем временем у осужденных начались расстройства дыхания, а в медсанчасть пошли частые обращения с подобными жалобами.

По тревоге была вызвана подмога в лице ребят – фельдшеров. Пока мы с одним напарником занимались оказанием первой помощи и оформлением документации – другой коллега сопровождал тяжелобольных в ближайшую больницу. К сожалению один внезапно заболевший скончался, не успев пересечь порога реанимационного отделения. Второго осужденного в больнице всё же успели спасти.

В зоне сразу появилось высокое руководство и потребовало незамедлительных объяснений. По результатам анализов был выставлен неутешительный диагноз – лептоспироз!

Я опять начал лихорадочно шелестеть справочной литературой в поисках нужной информации. Редкие заболевания валятся как из рога изобилия. Я про них только в книжках читал и то вскользь! Теперь пришло время изучить, закрепить и на практике отработать.

Всех сотрудников спешно перевели на казарменное положение. Медики дважды в день обходили жилую зону с поголовной термометрией и опросом жалоб. Так продолжалось до тех пор, пока ситуация не была взята под контроль и не выявлен источник инфекции.

Им оказался хлеб, который выпекали здесь же в своей пекарне. Готовую продукцию оставляли на стеллажах, завешанных белым простынями. На одном из лотков и был высеян возбудитель заболевания, а поскольку рядом нашли мелкие фекалии, то и предположили, что переносчиком явились грызуны.

Теперь была объявлена война всем живым тварям, не имеющим своих табельных номеров, то есть крысам, в прямом смысле этого слова. Их нещадно травили и уничтожали как приманками с ядами, так и с помощью хитроумных механических капканов.

Одну такую серую бестию я случайно обнаружил у себя, по возвращению в общежитие, на коробке с документами. Видимо она собиралась иммигрировать за границу, прихватив мой паспорт. И где ей неграмотной было знать, что я «не выездной» в силу определённых причин, да и документик у меня только российский.

За один только летний месяц смертность в учреждении от различных заболеваний составила восемь человек! (при среднестатистических цифрах один – два трупа в год). После таких форс-мажорных событий, за мной по праву и надолго закрепилась кличка «доктор – смерть». А вернувшиеся из отпусков коллеги недоумевали о количестве и масштабе произошедших событий.

Осень

В зоновскую осень я уже вступил с известной кличкой. Первое сентября ассоциируется у всех с днём знаний, с первым школьным звонком. Первоклассники идут в школу с пышными букетами и с ранцами. А для меня начало осени означало приход в санчасть засранцев. В зоне начиналась вспышка дизентерии.

И как это бывает на деле – первые случаи замалчиваются и скрываются по указанию сверху. А когда количество наводнивших комнату ожидания достигло апогея, и витающий специфический неистребимый запах жидких фекалий не мог скрыть ни освежитель воздуха, ни распыляемый дневальными дезраствор, то было принято решение доложить по инстанции в медотдел управления.

К тому времени слух о дизентерии достиг самых потаённых уголков нашей зоны. И вместе с настоящими заболевшими в санчасть потянулись строем так называемые «косари». Попробуй в общем потоке определить, где истина, а где ложь? Тогда старейшая медсестра, которая стояла ещё у истоков создания спецучреждения, подсказала древний, но верный способ разоблачения. Количество поступающих росло в арифметической прогрессии. А начальство с нескрываемым раздражением требовало сию минуту покончить с этим безобразием.

Аптекарю было заблаговременно заказано достаточное количество фурациллина, нашли в кабинете начальника всеми забытые кружки Эсмарха и наконечники времён царя-гороха, и зашли с заряженными наперевес медицинскими изделиями в палаты стационара. Завидев орудия, с помощью которых может быть задета мужская честь и потеряно достоинство, (да и репутация на зоне), а так же глядя на раздвинутые ягодицы своих соседей, жадно втягивающих жёлтый раствор из клизм – многие начали ретироваться и капитулировать, как гитлеровцы при виде «Катюши», заявляя о своём внезапном и чудесном исцелении. Честь и хвала «Айболиту»! Нет, честь и хвала «Доктору – смерть»!

В результате интенсивной терапии, не вошедшей ни в одни известные стандарты, количество стационарных больных сократилось ровно наполовину. А те, кто действительно не мог слезть с горшка, остались долечиваться на больничных койках, вернее числиться на больничных койках, так как большинство ночевало на «фарфоровых креслах».

Всем оставшимся осужденным пришлось пройти ещё одну деликатную, но теперь уже обязательную процедуру забора анализов. Не знаю, кто больше чувствовал себя в тот день униженным, но немудрено, что вечером я просто напился, не доходя до дома, так как чувствовал себя отвратительно. И добрым словом поминал прежнюю работу в отделении скорой медицинской помощи.

После ликвидации вышеперечисленных «ЧП», руководство устроило разбор полётов с последующими незамедлительными выводами. Заместитель начальника колонии по лечебно-профилактической работе, не смотря на стаж, звание и авторитет - был уволен из Уголовно-Исполнительной Системы и перешёл работать в медицину гражданскую. Сами граждане, обращавшиеся за медицинской помощью, долго потом недоумевали как от манеры общения, так и от методов работы данного доктора.

По-моему, руководство учреждения не ведало, что творило. Так как приближалась зима – время годового отчёта, который всегда делал только один человек – уволенный заместитель по ЛПР. Закрывшись в своём кабинете, он расставлял одному ему известные и разрешённые цифры, для того, чтобы через пару-тройку дней представить на свет Божий (или на совет Божий), в лице начальника мед отдела управления министерства юстиции.

В эту зиму, после увольнения начальника, почётная обязанность сводить отчёт представилась мне, в добровольно-принудительном порядке. В объёмистый труд вошли и те скромные цифры, которые скрупулёзно и ежемесячно записывал за собой. Количество обращений у меня ни много – ни мало перевалило за пятитысячный рубеж! Это практически троекратный оборот численности всех жуликов через мой простенький кабинет доврачебного осмотра.

Новый год

Годовой отчёт сдал с третьей попытки и то только по принципу « молодо-зелено». Сделали скидку так сказать. А ещё потому, что самостоятельно подделал подпись начальника колонии на последнем варианте годового отчёта, дабы не возвращаться в область специально из-за этого в четвёртый раз.

Теперь можно было вздохнуть от завершённых организационных мероприятий и погрузиться в обычную медицинскую работу. Так выпало, что дневное дежурство тридцать первого декабря оказалось именно моим. Двенадцать часов тянулись неимоверно долго. Вообще никогда не любил так называемые «короткие дни» в учреждении. Когда вольнонаёмные строем уходили за забор и начинали праздновать, не доходя до дома, а все аттестованные, невзирая на звание и занимаемую должность, становились в цепь и начинали обысковую работу, среди спецконтингента, с целью обнаружения запрещённых предметов.

Радовало одно – я «улизнул» с обыска и занимался своими профессиональными обязанностями, как и положено медику. Предвкушение праздничного застолья, куда нас супругой пригласили многочисленные друзья, нарастало с каждым часом. Когда до пересменки оставалось совсем чуть-чуть, в кабинет зашёл старшина и сообщил пренеприятнейшее известие.

У одного осужденного, находящегося на постельном режиме, сильно разболелся живот, и в течение недели нет стула. Вооружившись перчатками, маской и тазиком мы отправились в палату. Каловый завал был очевиден. Превозмогая себя, начал пальцевое выскабливание. Специфический удушающий запах моментально завоевал пространство не только крохотной палаты, но и всего общего коридора, приводя в недоумение остальных обитателей лазарета. Работа продвигалась медленно. Я как шахтёр пробивался через заброшенную штольню, торопясь успеть к концу смены, то и дело, проклиная себя за такой подарок судьбы. Наконец-то, скопившееся за неделю содержимое, под напором заработавшего кишечника, начало свой привычный путь в известном, но забытом направлении. У осужденных, стоящих в палате и наблюдавших за работой со стороны, глаза на лоб полезли не только от увиденной процедуры, но и от результатов моего труда, которые превзошли даже их скромные ожидания! Отдав распоряжение санитарам о необходимости дополнительной клизмы – я спешно покинул палату, срывая на ходу ни от чего уже не защищающие перчатки.

Наспех сдав напарнику смену, я выбежал за пределы КПП. Времени помыться и переодеться уже совсем не оставалось. Я прыгнул в проходящую маршрутку и ощутил, как многочисленные пассажиры стали заметно нервничать и водить носами в поисках источника такой вони, явно демонстрируя известную фразу: «До вас не пахло»!

Бросив в руки водителя деньги за проезд , я опрометью выскочил в открывшуюся дверь на нужной мне остановке и уже через пять минут смотрел на праздничные закуски. Удивительно, но впервые не ощущалось свойственного запаха для новогоднего стола. Чтобы окончательно избавиться от аромата проводимой ранее процедуры я решил притупить деятельность своих обонятельных рецепторов. С этой целью зашёл на кухню хозяйки, взял пустой стакан, щедро плеснул в него водки и залпом выпил. Слёзы выступили из глаз, а дыхание остановилось. Жена, недоумевая, смотрела на меня, инстинктивно ища на раздаточном столе закуску. Она, было, сделала попытку на сближение с целью поцелуя поддержки, но я вежливо и в то же время решительно отстранил её и направил к начинающим скучать гостям.

Природные катаклизмы (вихрь-антитеррор)

В любое время года возникают изменения погоды, обусловленные приходом или чередованием циклонов или антициклонов. Синоптики Гидрометцентра оповещают граждан о приближающихся резких изменениях - о так называемых штормовых предупреждениях.

Но это на воле. В зоне такие «предупреждения» равносильны предательству. А «синоптики» в погонах, наглухо закрывшись в потайных кабинетах, разрабатывают свой «прогноз» погоды.

В прессу просочились жалобы осужденных на условия содержания. Например, о том, что в штрафном изоляторе их подвергают пыткам. Некоторым заключённым, закованным в наручники, одевают наушники и подключают к ним звук сирены, или раздевают догола и заставляют приседать по пятьсот раз, не касаясь стены, или в обнажённом виде пристёгивают в душе, надевают будёновку и делают фото для «братков» на воле. Всех жалобщиков на время комиссии обкалывают психотропными препаратами, прячут в подвалах или запугивают, чтобы молчали. Это далеко не полный перечень «фантов» придуманных для лиц, лишённых свободы. Фантазия сотрудников, осуществляющих надзор, поистине безгранична.

Чтобы окончательно запугать «серую массу» и показать кто в зоне хозяин, в прямом смысле этого слова, начальник колонии на базе своего учреждения решил провести показательные учения сводной группы быстрого реагирования, прибывшей в назначенный день из близлежащих городов.

В одночасье тучи сгустились, и территорию нашего учреждения захлестнул вихрь. Вихрь – антитеррор. Люди в масках и бронежилетах, с оружием наперевес, вытаскивали из отрядов непокорных жуликов и гнали их по живому коридору (состоящему из кинологов с собаками) прямо на территорию штрафного изолятора, то и дело, придавая ускорение резиновыми дубинками. Запах крови и адреналина привёл собак в бешенство. И овчарки начали хватать своими зубами пробегающих осужденных. Окровавленные и растерзанные тела заталкивали и утрамбовывали в прогулочных двориках с глухими бетонными стенами. Потерявшие сознание от страха и боли продолжали стоять, поддерживаемые со всех сторон товарищами по несчастью. Сколько их было, беззащитных, раненых, с мольбой в глазах и с затуманенным взглядом - сказать трудно, так как ни о какой документации и речи быть не могло. К моим ногам то и дело подносили новые тела, которые спешно нужно было привести в чувство. Как только потенциальные пациенты могли стоять на ногах, их вновь заталкивали в переполненные прогулочные дворики…

Шесть суток я, вместе со своими медиками, не выходил из зоны, оказывая помощь всем нуждающимся. Появились первые неутешительные цифры статистики. За это время только ко мне было зарегистрировано шестьсот девяносто восемь обращений! Помимо своих обязанностей поневоле приходилось быть и психологом, чтобы выслушивать весь негатив, обращённый к администрации учреждения, поскольку мы были единственными лицами, допущенными к прямому общению со спецконтингнетом после массового побоища. Вернувшись домой, я сделал запись, которая сохранилась до сих пор:

«Учения» завершились, но в воздухе повсюду витает адреналин, смешиваясь с запахом пота и крови. Со старых стен медленно стекают липкие струйки, которые уже на следующий день спешно спрячут под слоем свежей извести. (Сколько же ещё таких следов скрывается под многочисленными набелами, сколько боли помнят эти стены?!) Вдоль по ходу узкого коридора, то там – то здесь видны кровавые отпечатки, разбросаны обрывки одежды и потерянная в спешке обувь. И те и другие, дрожа от возбуждения, начинают подсчитывать ушибы, переломы и рваные раны. Даже псы устали. Часто дыша и развесив языки, они выставили напоказ своё грозное оружие, не замечая, как на бетонные плиты капает КРАСНАЯ собачья слюна. Ещё долго в округе будет стоять стон, приводя в оцепенение местных жителей.

Да, «Учения» завершились. Участники действий благополучно покинули поле битвы, и лишь горстке медиков предстоит огромная (на грани нервного срыва) работа, без сна и отдыха, граничащая порой между жизнью и смертью, между законом и беззаконием!»


Комментарии

ВАЛЮШКИН
как то очень правдиво,до дрожи. спасибо.
ИмяЦитироватьЭто нравится:1Да/0Нет
валериана
 Молодец! Все из жизни.
ИмяЦитироватьЭто нравится:0Да/0Нет
ИмяЦитироватьЭто нравится:0Да/0Нет

Комментировать
Чтобы оставлять комментарии, необходимо войти или зарегистрироваться