- Слушаю тебя, Оксана, - ответил доктор Витя. – Санька, тормози, всё равно поймали, - посоветовал он водителю.

- Вы где сейчас? – тут же задала вопрос диспетчер.

- На Дарвина, уже подъезжаем к подстанции, - ответил Витя, оглядевшись.

- Разворачивайтесь и срочно дуйте на хлебозавод! – потребовала диспетчер.

- Оксана, окстись, час ночи, - взмолился Витя. – Все лавки закрыты. Лучше у таксистов водки взять.

- Тьфу, дурак! – обиделась Оксана. – Вызов на хлебозавод, там производственная травма, а не в ларек за пивом!

- Понял, едем, - обрадовался доктор Витя. – Санька, вперед! – скомандовал он.



Странные разговоры по рации, правда? А всё дело в том, что в те времена не существовало круглосуточных магазинов, в нашем городе, по крайней мере. Не существовало ларьков, торгующих ночью. И если вам приспичило купить выпивку или сигареты, то существовало только несколько вариантов: вокзал, таксисты, заводы. Ехать на вокзал в ресторан (там круглосуточно можно было купить и то, и другое, с ресторанными наценками), нам было лениво, да и не Рокфеллеры на скорой работают. Покупать водку у водителей такси мы отказывались по той же причине. Оставались заводы…ближайший - хлебозавод, где в ларьке, на территории, можно было купить пиво, молоко и сигареты круглосуточно.  А если вам срочно нужен хлеб, то можно было смотаться на пивзавод  и там, точно в таком же ларьке, купить горячий хлеб, сигареты или молоко. И никому в голову не приходило торговать на хлебозаводе хлебом, а на пивзаводе пивом, зайди в цех и возьми, ведь территория закрытая, ходят только работники.

Вот потому и возмущался доктор Витя. Не хотелось среди ночи уламывать охранника, чтобы проехать на территорию и закупаться товарами «первой необходимости».

- Гони, Сань, - сказал доктор Витя.

Мигалка, сирена, наша машина, развернувшись через трамвайные пути, неслась назад, в сторону хлебозавода.

- Это хорошо, - усмехнулся наш Сашка. – Заодно и пивком затаримся. В полночь им свеженькое привезли.

- Некогда, - нахмурился Витя. – С травмой сейчас в больницу полетим.

- Это тебе некогда, а мне очень даже есть, - хмыкнул Сашка. – Вам взять?

- Угу, бутылку, - попросила я и полезла в карман за деньгами.

- Гусары с дам денег не берут! – гордо заявил Сашка. – А тебе? – спросил он у Вити.

- Не хочу, - поморщился доктор.



Въехали на территорию завода, на проходной нас уже встречали.

- Вам туда, к пекарному, - махал рукой охранник, указывая на знакомый цех.

- Спасибо, - кивнул на ходу доктор.

Сашка, не снижая скорости, подрулил к цеху, развернулся, чтобы для нас путь был короче.

Доктор, все так же молча, открыл дверь салона, вытащил ящик и, ни слова не говоря, ждал, когда я выберусь.

Он сегодня целый день ни с кем не хотел разговаривать, сидел в салоне, не среагировал даже на приглашение доктора Саши погонять шарик. И за целый день ни разу не спустился вниз выпить чаю.

Я выбралась из машины и поплелась за ним, настроение было ниже плинтуса.



- Здравствуйте, вызывали? – спросил Витя встречающую нас взволнованную женщину в белом халате и высоком марлевом колпаке.

- Да, - кивнула она. – У нас там, - махнула она рукой вглубь помещения. – Там… такой кошмар!

- Показывайте, - попросил Витя, все так же хмурясь.

Быстро пошли за провожатой. Миновали мартеновский жар самой пекарни, прошли в замесочную.

На стуле, прислонившись спиной к стене, сидела бледная молодая девчушка. На руке намотано окровавленное полотенце, халат тоже весь в крови, вокруг неё, как наседки над цыпленком, суетятся две дородные дамы солидных лет.

Вокруг все вздыхает, шкворчит и вращается – идет непрерывный замес теста в баках, производство не останавливается ни на минуту, ведь к утру во всех магазинах должен быть свежий хлеб.

- Ну, что случилось? – хмуро спросил Витя, подойдя к девчушке.

- Ой, доктор, - тут же запричитала одна из дородных дам. – Эта дурища полезла в бак и вот!

- Что вот? – спросил Витя, поставив ящик на стол.

Я быстро распаковала его, вытащила перекись, стерильные салфетки, бинт. Разложила все это на столе у дежурной по смене и начала разматывать окровавленное полотенце.

- Ой! Больно! – заголосила девчушка.

- Больно я тебе ещё не делала, - пояснила я, продолжая разматывать полотенце.

- Быстрей! – хмуро потребовал доктор. – Что копаешься?

Ну, быстрее, так быстрее, ты – начальник, я – дурак. Тебе виднее.

Полотенце, как ни странно, легко соскользнуло с её руки, нигде сильно не прилипло. После того, как полотенце было снято, сразу стала понятна причина – вся рука девушки была вымазана в тесте. Из-под этой белой массы и сочилась кровь.

- Обработай, - поморщился доктор.

Даже не взглянув на него, я взяла девицу за руку и отвела к раковине. Пустила холодную воду и сунула её руку под струю.

Можно, конечно, оттирать тесто перекисью водорода и стерильными бинтами, но здесь я не видела в этом необходимости: в ране было тесто, замешанное на дрожжах. Всё, что могло попасть в рану, уже попало. Проще было смыть тесто водой, а потом уже обработать перекисью.

Витя только крякнул мне вслед, но промолчал, не захотел снова ссориться при посторонних. Всё его естество хирурга протестовало против подобной манипуляции.

Отмыв руку, я осмотрела рану, пока вела девушку обратно к столу. В принципе, я была права, когда решила рискнуть.

Я ожидала больших разрушений. Сама кисть до запястья и пальцы почти лишились кожи, но глубоких ран не наблюдалось.

- Что там? – не выдержал доктор Витя.

- Шкурку попортило, - лаконично пояснила я.

Неизвестно зачем, девица сунула руку в мешалку, когда та перемешивала тесто, а отдернуть вовремя не успела. Вот и ободрало с руки кожу металлом.

Пока Витя осматривал её руку, кровь капала на пол.

- Обработай, - снова отдал команду доктор.

Пропитав стерильную салфетку перекисью, я наложила её на рану.

- Больно, - сообщила девица.

- Неправда, - покачала я головой. – Только щиплет.

Я тут же подготовила вторую салфетку. Сняла с руки девушки вспузырившуюся набухшую марлю. Кровотечение почти прекратилось, из пор вытащило остатки теста, рана была чистой.

- Добавь противоожоговую, - посоветовал доктор.

Вот так мы и общались почти сутки.

На свежую салфетку с перекисью, я щедро добавила противоожоговую жидкость. Теперь повязка не только остановит кровотечение, но и продезинфицирует рану, и снимет боль, действуя как заморозка.

Быстро наложила повязку, прибинтовав салфетку к руке.

- Анальгин сделай, - сказал мне врач. - Мы забираем в травму, принесите её одежду, - попросил доктор Витя и сел за стол заполнять карточку и выписывать направление в травму.

Я, сделав укол, молча собирала ящик. Теперь нужно подождать пока девушка переоденется, и можно будет везти её в больницу.

- Сядь, - хмуро попросил доктор.

- Спасибо, я пешком постою, - хмыкнула я и отвернулась от него.

- Сядь, – ещё больше нахмурился он. – Не маячь.

Девушке уже принесли её одежду, и сейчас где-то в глубине за мешалками три дамы помогали ей переодеваться.



- Ничего рассказать не хочешь? – поинтересовалась я и уселась на стул. – Что с тобой творится?

- Ничего, - ответил доктор.  – Со мной всё нормально.

- Настолько нормально, что ты бросаешься на людей, как дикий зверь? – поинтересовалась я.

- Глупости говоришь, - он оторвался от заполнения карты и посмотрел на меня. – На кого это я бросился? Что за чушь?

- Мужики боятся сунуть нос в салон, - пояснила я. – Львович поясницу сорвал, так отлеживался в фельдшерском салоне.

- Почему это? – удивился Витя.

- Дай подумать, - усмехнулась я. – Действительно, с чего бы это? Ведь ты сегодня сама любезность и обаяние. Шутишь целый день, просто фонтанируешь… Зажрались мужики!

- Шутов и без меня хватает, - буркнул доктор Витя.

- Ну что ты, никто никогда тебя за шута не примет. Ты у нас мужик серьезный, резко положительный, как реакция Вассермана у старого сифилитика, - я сознательно нарывалась на скандал, провоцировала своего врача.

- Что ты себе позволяешь? – доктор отложил ручку и уставился на меня своими кошачьими глазами.

- Я позволяю себе не больше, чем ты себе, по отношению ко всем нам, - я выдержала его тяжелый взгляд и сейчас наблюдала, как на его скулах играют желваки.

Знаю, что позволь себе подобные слова кто-нибудь из мужиков, он уже отведал бы кулаков доктора, но вот с женщинами он всегда был корректен. Этим я и пользовалась.

- Мы что, враги тебе? – продолжала я клевать мозг Вите. – У тебя неприятности, с которыми сам не можешь справиться, так поделись. Вместе что-нибудь придумаем. Нельзя же так, народ по стенкам жмется, не понимают что произошло.

- Это мои проблемы и я ними сам разберусь, - ответил доктор Витя. – А если кому-то хочется совать нос в чужие дела, то может он идти по азимуту.

- Прекрасно, лично я собираюсь и дальше совать нос в твои дела, потому что мы – бригада. А если тебе это не нравится, выгоняй. Я не буду смотреть, как ты себя гробишь.

Наконец вывели девушку, и мы поспешили к машине.

- Ты мне расскажешь, в чем дело? – спросила я, усаживая пациентку в кресло.

- Нет, - мотнул он головой. – Не приставай.

- Подождите! – послышался крик, когда Сашка уже собрался отъезжать от цеха.

К нам спешил грузчик с огромной коробкой, в которую обычно упаковывают печенье.

- Подождите! – кричал он.

Добравшись до нашей машины, он загрузил эту коробку внутрь салона.

- Что это? – удивленно спросил доктор.

От коробки шел такой умопомрачительный аромат, что сразу началось усиленное слюноотделение.

- Хлебушек вам покушать, - пояснил пожилой мужчина.

Так трогательно звучало из его уст «хлебушек вам покушать». Мы привыкли к другим словам, произносимым грузчиками, а это прозвучало как-то по-детски.

- Спасибо, - поблагодарил доктор. – Гони, Сань, в травму.



Стоило внести коробку с хлебом на кухню, как народ, словно зомби, потянулся из салонов, не открывая глаз. Запах манил, дразнил, заполнял все пространство подстанции, вытеснял все отрицательное.

Горячие буханки хлеба, горячие батоны… их не резали, просто ломали, хрустели жесткой корочкой, вгрызались в ароматную обжигающую мякоть. Народ просыпался, дробно ссыпался вниз по лестнице, шутил. И все вместе подтрунивали над теми, кто спустился на кухню позже, их тоже угощали горячим хлебом.

Веселая была ночь. Вкусная, ароматная и веселая. Никто не желал уходить спать, хотя в эфире и царило затишье. На кухне до утра не затихали шутки и смех, чайники не успевали закипать, как их тут же заменяли новыми.

А мы с доктором забились на нашу любимую лавочку среди кустов сирени, молча распивали бутылку пива, прямо из горла, и молчали.

*****
В два часа ночи раздался телефонный звонок.

- Привет, - сказала я, взяв трубку.

- Я тебя разбудил? – спросил знакомый голос.

- Нет, - я стряхнула сигарету в пепельницу, стоящую на кровати и подсунула под спину подушку.

- Помешал тебе?

- Ага, отвлек от увлекательнейшего чтения, - пояснила я. – «Особенности санитарной карантинной службы в очагах массового заражения холерой», - добросовестно прочитала я название раздела учебника, лежащего на подушке.

- Интересное чтиво, - согласился он со мной. – Можно рассказать тебе сказку?

- Расскажи, - согласилась я. – Я уже соскучилась по ним.

- Эта сказка будет грустная, - предупредил он.

- Пусть будет, - согласилась я. – Подожди, я чаем запасусь, и буду слушать.

Выскочить на кухню и налить в большую чашку чай – дело нескольких секунд.

- Рассказывай, - попросила я, снова уютно устроившись в гнезде из подушек.

- Давно это было, - привычно начал он рассказ. – Жил на свете старый хирург. Звезд с неба он не хватал, просто старался хоть немного облегчить людям боль, да вот беда… Желание-то было, а вот умения ему не хватало…

Я сидела и слушала его рассказ. Как только зазвонил телефон, я уже знала, о чем будем разговаривать. Хотя нет, не так, узнала я обо всём ещё утром. Просто отловила деда и приперла к стене, замучив расспросами. Вот только не была уверена, что он позвонит сегодня, а не завтра или через неделю.

- Это не твоя вина, - сказала я, когда он замолчал. – Пациента не готовили к операции.

- Это не важно, - вздохнул он. – Я переоценил себя, а человека нет.

- Глупый, ты единственный, кто решился взяться за эту безнадёгу, - сказала я. – Ты знаешь, что желающих не было? Даже дед сказал, что это бесполезно.

- Вот именно, а я же такой крутой! Никто не брался оперировать, а я, типа, смогу, я всё смогу! Самонадеянный глупец!

- Перестань себя грызть. Ты не Бог, а всего лишь Его заместитель у стола. Не обольщайся.

- Я – ничтожество.  Если бы не сунулся со своими амбициями, старик был бы ещё жив!

- Ты прекрасно знаешь, что жить ему оставалось несколько дней, максимум – неделю. И он мучился от болей. Кстати, разбор полетов уже прошел. Все удивляются, что ты смог вытянуть его во время операции, а то, что он не вышел из наркоза…

- Он умер, - не слушал меня собеседник.

- Умер, - согласилась я. – Я же тебе сказала, что ты – не Бог. Кстати, дед говорит, что ты больше не ученик, ты его превзошел.

- Это не важно…

- Это важно! Ты будешь слушать, или будешь продолжать сопли на кулак наматывать?

- Девчонка!

- Перестань себя жалеть! – потребовала я. – А вообще, знаешь, вставай и одевайся.

- Что ты задумала, безумная?

- Через десять минут я буду у твоего подъезда, спускайся.

Я уже влезала в джинсы и футболку, не отрывая трубку от уха.

- Сумасшедшая! Десять километров! Между нами десять километров!

- Ты прав, хватит и пяти минут, на дорогах пусто, - согласилась я. – А «коняшка» под окном, я его в гараж не убирала. Одевайся и выходи, буду тебя выгуливать.

Я бросила трубку, чтобы лишить его возможности возражать. Натянула куртку, схватила шлем и ключи. Уже у двери меня снова нагнал звонок телефона, но я не вернулась. Если дам уговорить себя сейчас, он снова замкнется, будет переживать. Нарыв созрел, пора ему вскрыться, а не уходить вглубь.

Через пять минут я затормозила у подъезда. Доктор Витя сидел на лавочке и курил.

Я сняла шлем, повесила его на руль и подошла к лавочке.

- Привет, - поздоровалась я.

- Привет, Малш, - он уткнулся в мою макушку, от которой пахло бензином и табаком. – Спасибо, что приехала.

- А для чего ещё нужны друзья?

- Как хорошо, что ты приехала. Как хорошо, что ты есть.

- Погуляем? – предложила я.

- А я хотел напиться, не получилось, - признался Витя и снова уселся на лавочку. – Ничего-то у меня не получается, - пожаловался он.

- Пить ты не умеешь, не стоит и начинать, - усмехнулась я. – Держи, - я вытащила из кармана бутылку минералки. – На Большом Бодуне всегда засуха.

Мы просидели на лавочке до утра, он снова и снова прогонял ход операции, рассуждая, что можно было бы сделать по-другому. Я задавала ему дурацкие вопросы, доводя ситуацию до абсурда, а он объяснял и в рассуждениях снова приходил к тому, что было сделано в ходе операции. Наконец, он признал, что это была не его ошибка.  Просто не повезло. Так фишка легла.

- Витька, иди отсыпайся, - попросила я, надевая шлем.

- А ты?

- У меня сегодня инфекция и детство. Когда проспишься, позвони, - попросила я, садясь в седло мотоцикла. – Пока!

---

Комментарии