Императорская оказия доктора Григория Захарьина
В конце XIX века в России было два признанных медицинских светила. А.П. Чехов писал по этому поводу: «В русской медицине Боткин то же самое, что Тургенев в литературе. А Захарьина я уподобляю Толстому — по таланту». Но...
20 октября 1894 года в Крыму скончался император Александр III. Спустя некоторое время в консервативной прессе появились публикации о том, что государя императора, помазанника Божьего, отравили, причем сделал это не кто иной, как «иноверец» Григорий Захарьин. Возбужденная толпа черносотенцев разгромила дом врача в Москве. В то же время в прогрессивных изданиях доктора поносили за то, что он пытался спасти от смерти реакционера и мракобеса Александра III. Студенты Московского университета объявили ему бойкот, после чего профессор, почетный академик императорской академии наук Захарьин был вынужден покинуть университет. До конца жизни он жаловался: «Бывало, куда ни придешь, всюду кричат: «Захарьин! Захарьин!» А теперь как послушаешь, что обо мне говорят, так и кажется, что вся Россия меня ненавидит. Хотелось бы знать мне — за что?»
Потомственный врач
В 60 — 70-х годах XIX века доктор Захарьин был широко известен не только в России, но и за ее пределами.
Он родился в 1829 году в старинной, но обедневшей дворянской семье. Его отец был отставным ротмистром, героем войны 1812 года. По материнской линии Григорий Захарьин приходился внуком лейб-медику, надворному советнику Гейману и правнуком президенту Московской медико-хирургической академии Фишеру фон Вальдгейму. По окончании гимназии Григорий поступил на медицинский факультет Московского университета, который блестяще окончил в 1852 году. После защиты докторской диссертации он был назначен заведующим кафедрой терапии. Одним словом, ничего примечательного. То ли дело Сергей Боткин, который, окончив университет тремя годами позже Захарьина, успел во время Крымской войны поработать ординатором в Симферопольском военном госпитале.
В 1856 году Захарьин и Боткин были направлены на стажировку в Европу, где не отказывали себе в удовольствии посидеть в пивной, после чего будили уже уснувших бюргеров, распевая задушевные русские песни.
По возвращении в Россию Боткин был избран профессором Петербургского университета, а Захарьин — Московского. На этом их пути разошлись. Боткин увлекся созданием новых лекарственных препаратов, вскоре был назначен лейб-медиком в свиту императора Александра II, участвовал в Балканской войне. К больным он относился очень благожелательно, чем завоевал расположение окружающих. После неожиданного выздоровления Зинаиды Юсуповой (ей был поставлен диагноз «заражение крови») Боткин рассказал всем, что не он ее вылечил, а священник Иоанн Кронштадтский. Батюшка, поминая лейб-медика в молитвах, с тех пор прослыл кудесником и чудотворцем.
Захарьин же наотрез отказался от звания лейб-медика, которое обещало приличное жалованье. «Врач, — заявил он, — должен быть независим, потому что ему доверяют самое дорогое — здоровье и жизнь». И к попам, которые брались за лечение больных, он относился с плохо скрываемым презрением. А своим пациентам Захарьин, как правило, с постной миной говорил все как есть. Тем не менее к нему ехали не только со всех концов России, но и из-за рубежа, а во время его лекций в аудитории было не протолкнуться.
Разгром дома купцов Хлудовых
В чем же заключался секрет доктора Захарьина? Представьте, что вы едете на автомобиле и вдруг слышите громкий стук или треск. Бывалые водители рекомендуют в этом случае немедленно остановиться, проверить мотор и ходовую часть, поскольку их неисправность может привести к аварии. Впрочем, есть и другой вариант — сделать музыку погромче и успокоиться. Применительно к медицине это примерно то же самое, что принять чудодейственный «фервекс», на упаковке которого написано: «быстро устраняет симптомы простуды». Симптомы или болезнь? Доктор Захарьин полагал, что это не одно и то же. Боль, одышку, головокружение, насморк, изменение цвета лица и еще десятки признаков он считал сигналами организма, свидетельствующими о том, что там не все в порядке. «Следите за тем, на что пациент жалуется, — советовал Захарьин своим ученикам. — Иногда в организме еще нет никаких материальных изменений, а больной уже испытывает страдания. Здесь никакие анализы не помогут — нужны лишь опыт и внимание. Выписать рецепт — на это и дурак способен. С рецептом мы гоним больного в аптеку за лекарством, но от этого еще никто не становился здоровым. Лечить надобно».
А как лечить, если болезнь неизвестна? Захарьин выспрашивал пациента и час, и два, и больше, причем его интересовало буквально все — какая у человека семья, куда выходят окна его комнаты, что он ест утром и что вечером, на каком боку спит, что пережил в прошлом и как мыслит свое будущее. Захарьин знал множество признаков заболевания и даже экспериментально установил на теле человека участки, которые сигнализируют о состоянии его органов (сейчас они называются точками Захарьина-Геда). Он стремился не лечить, а предотвращать болезнь. В одном из писем Чехов советовал издателю Суворину: «Насчет головной боли. Не пожелаете ли посоветоваться с Захарьиным? Он возьмет с Вас сто рублей, но принесет Вам пользы минимум на тысячу. Если головы не вылечит, то побочно даст столько хороших советов и указаний, что Вы проживете лишних 20 — 30 лет».
Кстати, головную боль и прочие неприятные симптомы Захарьин предпочитал не снимать, чтобы можно было в дальнейшем контролировать состояние пациента. Но понапрасну больных не мучил. Он, например, был противником использования желудочного зонда. «Я еще не видел больного, — говорил Захарьин коллегам, — который бы радовался этой врачебной забаве! Долг врача-гуманиста так воздействовать на психику пациента, чтобы он перестал бояться своей болезни. А мы вместо этого берем какую-то пожарную кишку и загоняем ее в пищевод до самого желудка, подвергая больного египетской казни».
А уж о методах лечения, которые практиковал доктор Захарьин, и вовсе ходили легенды. В доме занемогших купцов Хлудовых он своей суковатой палкой разбил все окна, которые годами не открывались, вспорол кишащие паразитами перины и разгромил кухню, где догнивали объедки позавчерашнего ужина, которые «жаль выбросить, коли деньги-то плачены». В довершение всего он приказал отправить на помойку бочки с квашеной капустой «времен Очакова и покоренья Крыма». Очевидцы рассказывали, что вонь была на всю округу.
Князю, который пожаловался на упадок сил, Захарьин после осмотра посоветовал: «Поезжайте в деревню, подышите чудным благотворным навозом, напейтесь вечером парного молока, поваляйтесь на душистом сене и поправитесь. А я — не навоз, не молоко, не сено, я только врач и вылечить вас не берусь».
Между прочим, деньги за консультацию он с купцов Хлудовых взял немалые. Те, подсчитывая убытки, ругали доктора, а он лишь пожимал плечами: «Если неугоден, пускай идут в бесплатные лечебницы. Адвокаты Плевако и Спасович за трехминутную речь в суде дерут десятки тысяч рублей, и никто не ставит им это в вину. А меня клянут на всех перекрестках! Хотя жрецы нашей адвокатуры спасают от каторги заведомых подлецов и мошенников, а я спасаю людей от смерти. Не пойму, где же тут логика?»
За счет своих гонораров Захарьин оплачивал зарубежные стажировки студентов, поддерживал университетскую клинику, которую возглавлял на протяжении 35 лет, а также щедро жертвовал на благотворительные цели. Например, огромные по тем временам деньги — 500 тысяч рублей он направил на содержание церковно-приходских школ.
«Дать крови продух!
В июне 1894 года начал резко сдавать император Александр III. Сергей Боткин к тому времени уже умер, а другие лейб-медики лишь разводили руками. Не помогали даже молитвы чудотворца Иоанна Кронштадтского. Пришлось послать за доктором Захарьиным. Тот обнаружил, что император почти безнадежен, и распорядился немедленно перевезти его подальше от Петербурга, в Беловежский дворец. Там Захарьин как бы невзначай смахнул с туалетного столика на пол склянки с патентованными лекарствами, строго-настрого запретил беспокоить императора, прописал строжайшую диету и вернулся в Москву.
Однако его наказ не был выполнен — в конце августа Александра III перевезли в Крым, что Захарьин считал совершенно недопустимым. 5 октября у императора наступило резкое ухудшение здоровья. При больном находились лейб-медики Лейден, Клейн, Попов и Белоусов. Подъехал и Захарьин, но ничего уже нельзя было сделать. После вскрытия тела консилиум врачей обнародовал акт о причине смерти: «Мы полагаем, что государь император Александр Александрович скончался от паралича сердца при перерождении мышц гипертрофированного сердца и интерстициальном нефрите».
Почему же в смерти императора нужно было кого-то обвинять? В России с давних пор бытовала традиция — если какой князь или царь помер, значит, его сгубили. К примеру, в XV веке зарезали «аки овцу» лекаря Антона Немчина, который не сумел вылечить сына касимовского князя Даниара. Вслед за этим отрубили голову приехавшему из Венеции Леону Жидовину, не усмотревшему за сыном великого князя Ивана III. Иван IV поднял на дыбу, а затем поджарил на вертеле англичанина Елисея Бомелия.
В XVII веке заморских эскулапов даже обязали вести протоколы лечения сановных особ. Сохранилась «дохтурская сказка» по поводу лечения от рожи царя Михаила Романова: «Мазать винным духом с камфорою по три раза в день, а после того принять для пота камня безуя, с 12 перцовых зерен, в особо составленной водке, от которой жаркая кровь разделится и не будет стоять на месте; а после надо отворить жильную руду (пустить кровь), чтобы вывести жар из головы и дать крови продух, а если не дать ей продуха — тогда та тяжкая кровь будет садиться на каком-нибудь месте, и от того бывают пухоты и язвы».
Последним лекарем, пострадавшим от народного гнева, был Даниил фон Гаден. После смерти царя Федора стрельцы подвергли лекаря страшным пыткам, а затем четвертовали. В 1825 году, когда в Таганроге после инспекционной поездки по Крыму скончался император Александр I, по России поползли слухи об отравлении, но вскоре распространилась версия, что император просто решил уйти на покой. Вспомнили, что незадолго до того, как отправиться на юг, он проговорился: «Я скоро переселюсь в Крым, где буду жить частным человеком. Я отслужил 25 лет, а даже солдату по истечению этого срока дают отставку». И будто бы даже кто-то видел, как накануне своей «смерти» Александр I под покровом ночи садился в лодку.
В гроб же, как уверяли очевидцы, положили похожего на императора унтер-офицера Семеновского полка Струменского, которого накануне забили шпицрутенами. Как бы то ни было, но троих лейб-медиков по поводу безвременной кончины царя даже не пожурили, что было весьма подозрительно. Зато в 1855 году, когда умер император Николай I, лейб-медик Мандт, получив письма с угрозами, был вынужден тайно покинуть Россию и долгое время скрываться от народных мстителей.
Что послышалось батюшке?
Ко времени смерти Александра III в России был утвержден единый врачебный закон, по которому лекари ввиду гуманности их профессии не могли быть привлечены к уголовной ответственности даже при грубых ошибках, повлекших смерть пациента. К тому же диагноз, поставленный доктором Захарьиным, при вскрытии был подтвержден. Отчего же в смерти императора обвинили его, а не лейб-медиков?
По одной из версий, слухи о том, что Захарьин отравил Александра III, распространил Иоанн Кронштадтский, который благословил императора на поездку в Крым. Батюшка, находившийся поблизости от умирающего императора, оповестил паству, что когда Григорий Захарьин наклонился к Александру III, то прошептал ему: «Вы приговорены к погибели!» Этого было достаточно для организации травли доктора Захарьина.
В 1896 году он оставил университет и свою клинику, а через полгода у него случился инсульт. Доктор поставил себе верный диагноз, спокойно сделал все нужные распоряжения и в указанный им день умер. Отпевали его не в университетской церкви как профессора и академика, а в приходской. Рядом с этой церковью его, согласно завещанию, и похоронили. Из многочисленных учеников и коллег в последний путь его провожали немногие, поскольку учение доктора Захарьина было признано реакционным, не соответствующим передовым достижениям медицины.
Крымская оказия доктора Захарьина имела свое продолжение — в советской России, кажется, не было случая, чтобы после смерти известного деятеля, начиная с Максима Горького и заканчивая Андреем Ждановым, врачей не обвиняли в умышленном убийстве, причем они сами под пытками с готовностью это подтверждали, а трудящиеся в едином порыве требовали их расстрела. Что касается приема больных, то врачам было отведено на каждого не более 10 — 15 минут. Ровно столько, чтобы спросить пациента: «На что жалуетесь?» — измерить давление, изучить анализы и выписать рецепт.
/МИХАИЛ ВОЛОДИН/