Действующие лица:
Николай Петрович Зубов, нарколог;
Ваня, алкоголик;
Олег Васильевич, заведующий поликлиникой;
Анатолий Викторович, майор КГБ.
Массовка: сотрудники поликлиники.

    Сцена первая     — Алло, Петрович? Поздравляю!
    — С чем? Меня ещё не выгнали.
    — Как с чем? Тебя наградили орденом Трудового Красного Знамени!
    — Витя, сегодня не первое апреля, брось.
    — Ну, старик, не ожидал. Во даёшь!
    Через минуту другой звонок.
    — Петрович! Это Алексей. С тебя магарыч!
    — За что?
    — Орден обмывать будем.
    — Да с чего вы взяли про орден? Может, однофамилец какой, а вы растрезвонились. Меня вообще-то собираются с работы выгнать.
    — Глянь, Петрович, в газету, тогда и увидишь, ты это или кто.
    Звонки посыпались один за другим.
    Выбежал доктор в киоск, где “Прапором Коммунизма” торговали, глянул на первую страницу и обомлел. Его взору предстало:
    Постановление Верховного Совета УССР
    За выдающиеся заслуги перед Родиной и советским народом наградить орденом Трудового Красного Знамени следующих товарищей...
    И по алфавиту. Под третьим пунктом, после академика Амосова и скульптора Вучетича стояло:
    Зубова Николая Петровича, врача-нарколога поликлиники № 2.
    Вот это прикол!
    Стал доктор вспоминать своих высокопоставленных пациентов — кто из них мог фамилии перепутать? Вроде на таком уровне нет никого... Да и что значит перепутать? Это правительственная награда или справка из вытрезвителя? Документы же должны пройти через ЦК! Чертовщина какая-то...
    И тут в его воспалённом мозгу всплыл вчерашний разговор с соседом-алкоголиком:
    — Петрович, на тебе лица нет, имидж какой-то потресканный.
    — Скорее, подмоченный.
    — Что так?
    — Знаешь, Ваня, какая у нас зарплата?
    — В натуре, как у всех, рублей 120.
    — Правильно. А у меня семья. Можно ли на эти деньги прожить?
    — Да ты чё, в натуре? Ты ж нарколог — тебе наш брат по полтиннику отстёгивает, чего прибедняешься?
    — Правильно, Ваня. Именно на этом меня главный врач и поймал. На днях всем профкомом линчевать будут и, наверное, уволят. Так что закодировать тебя, похоже, не успею. Меня, может быть, даже посадят.
    — За вшивый полтинник?
    — Ну, если не посадят, то уж выгонят точно.
    — Слушай, док, а если я соберу корешей и мы твоего начальника в подворотне пригреем: ты чё, падла, нашему Петровичу костыли вяжешь? Сам, что ли, сука, не берёшь?
    — Тогда зона верняк.
    — А если ты ему взятку сварганишь?
    — Видишь ли, он меня давно пасёт, никак повод не придумает, чтобы родственничка своего на моё место склеить. Вот и устроил так, что меня застукали.
    — Слушай, а давай мы тебе орден сообразим. Какой хочешь?
    — Ты — орден? Вань, пойди похмелись, “торпеду” я тебе ещё не вшивал.
    Кажется, он упоминал какой-то орден? Смешно. Ваня — редкий ханыга. При чём здесь постановление Верховного Совета?
    Сцена всё ещё первая (продолжение)
    Звонок:
    — Николай Петрович? Говорит главный врач. Слыхал, слыхал. Поздравляю. Очень, очень рад. Так сказать “На неизведанных планетах узнают наши ордена”.
    — В песне: имена.
    — Да, да, вот и я так думаю. Так сказать, ударному труду — достойная награда. И как это Вы изловчились? Неважно, неважно. Короче, завтра у нас по Вашему делу собрание, помните? Так что приходите, поздравим всем коллективом, это событие, так сказать, отметим. И не в службу а в дружбу, заскочите ко мне, потолкуем немного.
    Чёрт! Старой лисе не терпится разнюхать откуда ноги растут. Что я ему скажу? Надо найти соседа.

Сцена вторая
    — Вань, открой! Это Зубов. Здравствуй. Пил сегодня? Чуть-чуть? Ладно, не о том базар. Слушай, ты мне что-то можешь объяснить?
    — А то. Моё слово — тесак, сказал — сделал. Поздравляю, Петрович, с наградой. Теперь тебя с работы никакое фуфло не двинет, а ты мне за это на шару “торпеду” вставишь. По рукам?
    — Не томи, блин. Выкладывай что за галиматья.
— Объясняю. Тружусь я, Петрович, в типографии. Ночью набираю газетку и вижу — награждённые там. А почему, бля, прикидываю, к ним и Петровича не вписать? Человек он добросовестный, да и помочь ему нужно. Вот и тиснул тебя после Амосова и Вучетича. А ты чё, не рад что ли?
    — Так у вас же редакторов миллион! Они-то как эту мульку пропустили?
    — Редактора материал читают до набора. А после — только сонный корректор. Он, в основном, опечатки проверяет. А какой хрен помнит ваши фамилии? Они ему нада? Ну, Зубов там, или Шмеерзон, мать вашу. Раз написано — значит так оно и есть. Его интересует что б не пропустить, к примеру, такой случай.
    Набрали мы как-то газетку. А там на первой странице заголовок большими буквами: В Верховном Совете. А затем два подзаголовка: Коммунистическое большинство и Рак председателя. Ну, второй о том, что болтуну нашему, председателю Верховного Совета, опухоль удалили.
    А от буквы Р отломился кусочек и получилась следующая хреновина: В Верховном Совете. Коммунистическое большинство. Fак председателя. Ото было шухеру! Кагебистов понаехало!
    — Ванечка, идиот ты мой дорогой! И чего я не согласился, чтобы твои кореша главврача в подворотне пугнули! И дело бы нужное сделали, и дали бы мне ну год, ну два. А сейчас... Эх, Ваня!
    Так. Влип по уши. Что дальше? Кажется, главврач вызывал...
  
    Сцена третья

    — Николай Петрович, заходите, заходите. Кофе? Или коньячку, так сказать, орденоносцу? Мне уже звонили, звонили из министерства. Не каждый день наркологу, передовику, так сказать, алкогольного фронта, правительственную награду жалуют. Поздравляю, поздравляю.
    А затем тихо:
    — Слушай, Николай, как это тебя угораздило? Никто сверху ни характеристики на тебя не запрашивал, ни послужного списка? Да и вообще, между нами, ты же, ёлки-палки, разгильдяй!
    Терять Коле было нечего. Правду сказать — поздно. Сбежать куда глаза глядят — всё равно найдут.
    И он пошёл ва-банк:
    — Видите ли, Олег Васильевич, это государственный секрет. Я подписку дал о неразглашении. Но Вам, как своему непосредственому начальнику, скажу. Только — никому ни слова!
    — Могила!
    — Дело было так. Есть у меня сосед. Иван Сергеевич. Должность у него — третий помощник второго заместителя генерального секретаря ЦК.
    — Самогу?
    — Тссс!!! Так вот, приходит Сергеич и говорит: “Николай, дело есть. Генеральный наш в запое”. Кстати, Вы его давно по телевизору видели?
    — Что-то и не припомню когда...
    — В том и суть. “Нужно, — говорит, — помочь человеку, а то допьётся до белки, и так уже заговаривается. На тебя, Коля, вся надежда”. Так вот, привезли меня к нему. А там — всё ЦК! Ну, чьи портреты на праздники вывешивают. И все в жопу пьяные. Вместе, видать, киряли.
    — Да ну!
    — Вот Вам и “да ну!” Короче, вывел я его из запоя, поблагодарил он меня и говорит: “Отгадай, Николай, загадку. Мне её Леонид Ильич загадал: у меня карман большой, кушать он не просит. Монах монашку не хо-хо, а что-то в кармане носит. Что у него в кармане?” “Тут, — отвечаю, — Васильевич, и думать нечего: хер там пребывает!” А он: “Во, блин! Всем загадывал, никто не догадался. А ты — в момент! Представлю-ка я тебя за помощь и смекалку к ордену”. Ну и позвонил куда положено. Так что, такая вот история.
    — Во, блин! Молодец! Кстати, врачебная категория у тебя какая? Вторая? Что ты, что ты. Готовь документы на высшую. И не забудь — завтра в 17.00 в твою честь собрание коллектива. Так что явись с орденом и не опаздывай.
    Работа замерла. С каждой минутой государственную тайну хранило всё больше и больше сотрудников поликлиники. Врачи и медсёстры (по секрету) отгадывали загадку генсека и обсуждали, как Николай его раскумаривал.
    А приговорённый к награде отправился на поиски ордена.

    Сцена четвёртая
    — Вань, открой! Зубов. Ну вот, опять нажрался. Ладно, не о том базар. Слушай, ты меня в эту ахинею втянул, помоги теперь выпутаться. Орден нужен. Хотя бы на день.
    — Петрович, нет вопросов! “Коли ты такая блядь, дело надо завершать” — любимая поговорка моей тёщи. Сгоняй за бутылкой — будет тебе побрякушка.
    — А где ж ты её возьмёшь? В своей типографии, что ли, напечатаешь?
    — Обижаешь, сосед. У тёщиной подруги, тёти Веры, эта цяцька имеется. Стахановкой она была, или ударником, хрен её знает. Так что, Коля, одной пляшкой не отделаешься: гони по пузырю тёте Вере, тёще, и мне, за посредничество.

    Сцена пятая
    Собрание поликлиники № 2 прошло на высоком уровне. Были представители министерства, горздрава, “Красного креста”. Орден на лацкане Николая блестел как яйцо Фаберже.
    Главврач: “Товарищи! Мы сегодня собрались, чтобы обсудить грязный поступок... э-э-э... ага, вот! Чтобы отметить высокую правительственную награду одному из наших лучших сотрудников...” Ну и по тексту. После, как водится, банкет.
    Со временем работа вошла в обычную колею. Доктору Зубову вне очереди присвоили высшую категорию, повысили в должности. Но не прошло и двух месяцев...

    Сцена шестая (и, кажется, последняя)
    — Николай Петрович, говорит главный врач. Зайдите в мой кабинет, за Вами пришли.
    Да, предугадать финал было не сложно. Но доктор успел к нему морально подготовится — уж лучше пусть сразу конец, чем жить в постоянном напряге.
    — Николай Петрович, заходите. Вас ждёт Анатолий Викторович из Комитета государственной безопасности.
    Главврач указал на посетителя и учтиво вышел из кабинета.
    Именно таким Николай себе “конец” и представлял: среднего роста, неброский строгий костюмчик, короткая стрижка, военная выправка...
    — Доктор Зубов?
    — Да.
    — Собирайтесь.
    — С вещами?
    — Зачем с вещами? Возьмите всё необходимое, ну, медикаменты какие положено.
    — Я здоров.
    — Похвально, похвально. Видите ли, я к Вам по деликатному вопросу. Дело в том, что товарищ Генеральный секретарь в запое. Нужно помочь человеку, а то допьётся до белки, и так уже заговаривается. Мы позвонили в министерство — они Вас нам и порекомендовали. Категория у Вас высшая, к тому же Вы единственный нарколог — кавалер ордена Трудового Красного Знамени. Так что на Вас, Николай, вся надежда. Подпишитесь, пожалуйста, вот здесь — закончил человек в штатском и протянул листик с жирно набранным текстом. В заглавии стояло:
    Подписка о неразглашении государственной тайны.

---

Комментарии