День  прошел спокойно, катались с вызова на вызов, изнемогая от жары, пили квас, останавливаясь почти у каждой бочки...  Вечером рассаживались, пересаживались и на-конец  сложилась любимая троица: Носов, Морозов и Вилена Стахис. Вечером, ближе к ночи, они скатали в инфекционную больницу на Соколиной горе, свезли отравленного абитуриента, пирожки! Будь они неладны! Потом после полуночи уже из другой больни-цы Носов предложил, не отзваниваясь, махнуть в Шереметьево, глотнуть кофейку...  Сказано - сделано. И вот уже летит с мигалками рафик под песни итальянцев по Ленин-градскому шоссе...  Из Шереметьева они получили вызов и успели полечить пожилую женщину с приступом бронхиальной астмы, но, на всякий случай, и ее отвезли в боль-ницу, приступ был тяжелый и бригада Носова за этот день была у нее уже третьей. Око-ло четырех утра они, наконец, получили добро возвращаться на подстанцию...
Сиреневый рассвет, оранжевые огни фонарей, Рафик скоропомощной, шурша по-крышками, несся над шоссе. Доктор Носов дремал на переднем сиденье, время от вре-мени приоткрывая один глаз и скашивая его на водителя. В салоне в большом удобном кресле свернулась калачиком Вилечка Стахис, упираясь коленками в подлокотники и покачиваясь на поворотах, а на носилках, подвешенных к потолку, спал второй фельд-шер - Володя Морозов,
Ночь кончалась, остывал асфальт, четыре утра, конец июня... За бортом свежело после душного дня и Носов, вдруг открыв глаза, опустил окно. Предутренний ветер вле-тел в кабину и смешавшись с таким же ветром из окна водителя ворвался через откры-тую переборку в салон, растрепал волосы у Вилечки, забрался под тоненький халатик, и Носов от всей души ему позавидовал. Сна не было. Утренняя прохлада выгнала его без остатка... На верхних носилках зашевелился Морозов. А Вилечка, потянувшись и тороп-ливо сводя расходящиеся на груди края халата, сказала сонным  хрипловатым голоском:
- Виктор Васильевич! Прикройте окошко! Прохладно, что-то...
- Да вот покурить хотел, - ответил Носов, - скоро уж приедем, чайку попьем...
- Кто чайку, а я посплю...- Пробасил с верхних носилок Морозов.
- Ну и ради бога...- откликнулся Носов, - Пока ты спишь, все тихо...
- Это в каком же смысле? - свесился Морозов.
- А то ты не знаешь! - встряла в разговор Вилечка, - за каждое твое дежурство не меньше двух АВТО подбираем...
- Ну и что, - обиделся Морозов, - а при чем тут я?
- А в остальные их бывает значительно меньше...- сказал Носов. - Давно говорят, что тебе везет...
Морозов Владимир Владимирович пришел на скорую еще до объединения ее с не-отложкой, и с первого же дня попал на большую авиакатастрофу, при посадке упал са-молет военно-транспортной авиации с двумя сотнями новобранцев... С тех пор у него не проходило дежурства, когда бы он не подбирал сбитых пешеходов или вытаскивал из искореженных машин водителей и пассажиров... Везучесть его стала "притчей во язы-цех" на подстанции...
Морозов слез  с носилок и уселся на боковое креслице.
- Ну я вообще человек не обидчивый, - начал он. - Но за то что разбудили, щас обижусь...
- Если обидишься! Дальше не повезу! - откликнулся Толик. - Обиженные сами во-зят!
Морозов сопел, насупясь.
- Володька! - Вилечка повернулась к нему и радостно воскликнула, - Он притворя-ется! Толик, давай его высадим, пусть пешком до подстанции идет!
Толик открыл окошко в переборке пошире и сказал чуть обернувшись:
- Вот спали люди, и спали бы дальше... Чего разбудил ребят, доктор?
Носов выпустил густое облако, часть которого унесло в салон и произнес, прищу-рившись, ветер щекотал ресницы:
- Ничего...  Сейчас такая ночь... - и задумался.
Толик залез рукой за сиденье, нащупал кнопку приемника и покрутил настройку, ловя МАЯК. По кабине разнеслась негромкая музыка...
- О! - сказал Носов, - оставь, Щелкунчик, люблю...
- А больше ничего и нет. - ответил Толик и вытащил руку. - сейчас только МАЯК и работает, остальные с шести. Толик вдруг принял в право и стал притормаживать. По тротуару медленным, прогулочным шагом шла девушка. Толик остановился возле нее, перегнулся через Носова и позвал:
- Девушка! Подскажите, пожалуйста, где тут Колчаковский переулок? Нам сказали, что, как свернем с улицы Деникина, так и найдем... Уже полчаса крутимся...
Девушка остановилась и, развернувшись к Толику, которому Носов шипел : "что ты делаешь?" задумчиво потерла лобик, она молчала, наконец сказала, будто что-то вспом-нив,:
- Я не знаю, наверное, это не здесь, а в Ворошиловском районе, там всякие улицы Тухачевского и по имени разных генералов...
- Спасибо, девушка! - проникновенно сказал Толик, - а здесь точно нет ни улицы Деникина ни Колчаковского переулка? А проспект Врангеля?
- Нет, - серьезно сказала девушка, - в нашем районе, точно нет. Но вы знаете, тут рядом есть станция скорой помощи, вы спросите у них.
-Мы так и сделаем, - серьезно сказал Толик.
Носов с трудом удерживался от смеха. Совершенно искренняя серьезность Толика смешила больше всего, В салоне тихо умирали Вилечка и Морозов, уже когда они отъе-хали и девушка пошла, как ни в чем не бывало, дальше. Носов проговорил,  вытирая сле-зы:
- А завтра, она спросит у кого-нибудь, где улица Деникина...
- И проспект Врангеля, - стонала Вилечка.
Толик улыбался.
- Так весь эффект остался за кадром, - сказал он. - Ведь самое интересное будет се-годня утром или днем...
- Слушайте, но ведь это невероятно, - сказал Носов, - что случилось? Ведь ты очень точно подметил, что многие уже не помнят ничего и никого... Для них гражданская вой-на и генералы - все одна эпоха и одни герои... Как же так?
- Да что ты, доктор, - ответил Толик, притормаживая, - кому это все теперь нужно? Мы еще помним, так нам в школе об этом долбили, и в Чапаева мы играли, а они?... Для них Отечественная война уже история.
Он развернулся вокруг огромной клумбы и свернул в проезд к подстанции. Двор был забит машинами.
- Ребята, - радостно сказал Носов, - кажется, мы последние.
Мимо диспетчера не проскочишь.
Вилечка побежала на кухню, проверить чайники, есть ли вскипевшие? Носов отдал карточку в окошко диспетчерской и засунув туда всю голову, поглядел в список подъе-хавших бригад, пошевелил губами, считая, и радостно объявил Морозову, в нетерпении топтавшемуся на кафельном полу холла:
- Восьмые! Иди, спи!
Морозов радостно приговаривая "два часа, два часика..." пошел, в фельдшерскую, нащупал в полной темноте свое уже разложенное кресло, развернул тонкое шерстяное одеяло, взбил жиденькую подушку, снял кроссовки, халат и ложась на жесткое расклад-ное кресло, проговорил, натягивая до подбородка одеяло:
- Что-то самолеты не падали давно...
-Ты это к чему? -, спросил с соседнего кресла совершенно не сонный голос Сашки Костина.
-Ни к чему, так. - ответил Морозов и уснул.

Носов постоял еще несколько минут, читая на доске свой график и прикидывая, как распланировать свободное время, если к концу месяца останутся трое суток, а в на-чале следующего будут хотя бы двое свободных, итого - четыре дня - можно махнуть на рыбалку... И пошел на кухню.
Его любимое место, между холодильником и столом занял суровый заведующий подстанцией Герман Исаевич Стахис - отец Вилечки. Очень моложавый, а ему было уже больше 45, он отхлебывал душистый смоляной чай без сахара,  и о чем-то негромко вы-говаривал дочке, когда вошел Носов, он замолчал.
Стахис подвинул Носову чашку со свежезаваренным чаем, Вилечка позаботилась, и спросил:
- Ну как работается? - он всегда так спрашивал, когда в неформальной обстановке сталкивался с Носовым. Его мартышка, как он ее называл, только с глазу на глаз по-домашнему, сидела напротив, размешивала ложечкой сахар в изящной перламутровой чашечке и изображала пай-девочку. Маленькая, Носову она была чуть выше плеча с очень гармоничной фигуркой, вьющимися черными волосами и огромными чуть выпук-лыми (в отца) глазами, поверх которых опускались пушистые ресницы, она сидела, по-малкивая, лишь тихонечко отхлебывала с ложечки горячий чай.
Носов пожал плечами,
- Да в общем все нормально. Рутина...
Стахис понимающе кивнул. Они еще молча потягивали чай, потом Вилечка вылез-ла из-за стола, при этом край ее халатика зацепился за угол и расстегнул пуговичку, от-крыв совершенно голенький смуглый животик. Герман сверкнул глазами. Вилечка спо-койно застегнула пуговку и сказала:
- Жарко же...
Носов сделал вид, что ничего не заметил.
- Иди, поспи! - приказал зав.подстанцией, - вы же последние...
В этот момент под потолком кухни загудел селектор, усилитель выключенный с вечера, разогревался. Стахис удивленно поднял брови. Он не успел ничего сказать...
- Всем бригадам на вызов! - сказала диспетчер, и добавила, - Герман Исаевич, док-тор Стахис! Зайдите в диспетчерскую!
Стахис начал выдираться из любимого места Носова, при этом у него оторвалась пуговица, открыв покрытое густым черным волосом пузо, он чертыхнулся, но потом до-бавил... - у меня свитер...- и быстрым шагом направился в диспетчерскую... Носов, как всегда, не спеша, допил остывающий чай и, ополоснув кружку, пошел следом.

- Володя! Морозов! Вставай! У вас вызов. - Костин тряс Морозова за плечо. Моро-зов открыл один глаз.
- Чего?
- У вас вызов. - сказал Костин, - у всех вызов, самолет упал.
Морозов закрыл глаз и открыл рот.
От такого многоэтажного мата, да еще с закрытыми глазами, Сашка отскочил к двери.
- Ты Михалыча своего разыгрывай, - шумел, не  открывая глаз, Морозов, - Я  тебе не салага, чтоб со мной так...  - он замолчал, перевернулся, дрыгнул ногой в направлении Костина и накрылся одеялом с головой.
В этот  момент открылась дверь фельдшерской и вошел Носов.
-  Володя! Подъем! Под Зеленоградом упал ИЛ-62, на взлете, девяносто шесть пас-сажиров. Пошли! Вилена останется на подстанции...
- Таскать нам, не перетаскать... - проворчал Морозов, и вздыхая, принялся обувать кроссовки и натягивать на голое тело халат...

Рейс на Аддис-Абебу вылетел из Шереметьево-2 в 4:30, через пять минут после от-рыва, бортинженер доложил о пожаре в правом двигателе. Самолет шел на форсаже, но командир приказал применить систему пожаротушения. Сразу после аварийного плеги-рования, зажегся сигнал о пожаре в левом... Самолет рухнул в лес в тридцати километ-рах от Москвы пройдя в двадцати метрах над последней высоткой поселка "Менделее-во", пропахал в лесу полосу в полкилометра, и взорвался, оставив после себя выворо-ченные стволы, и комья мокрой земли... Одна пара двигателей  полностью погрузилась в болотную жижу, а вторая застряла на островке среди тлеющих берез. Изломанное тело самолета зарылось в грунт. Топливо, распыленное в воздухе, вспыхнуло ослепительно белым шаром и погорев несколько минут утихло, остались лишь вывороченные стволы да горящая земля.

Герман Стахис возглавлял колонну из восьми машин со своей подстанции. Шли быстро, с маяками, им было ближе всех ехать. Далеко сзади мигали маячки других ко-лонн. Светало. Скоро пять...
Носов перевернулся и влез в салон через окошко.
- Володя! - сказал он, - приготовь перевязку, косынки...
- Какие косынки? - удивился Морозов. - Сейчас мешки нужны! Будем руки-ноги собирать по всему лесу...
-Ну, может быть, кто-то выжил...- неуверенно сказал Носов.
- Доктор! Виктор Васильевич! - вытаращив глаза заговорил Морозов, - там же по тридцать тонн керосина в каждом крыле, они ж в Африку летели с дозаправкой в Туни-се.  Дай бог вообще, хоть что-нибудь найти...
- Это точно! - подтвердил Толик.

При проезде через Зеленоград, колонна въехала в облако с острым запахом керо-сина... Морозов проговорил:
- а, может и найдем?... Горючку-то они успели слить, хоть часть...
Носов старался дышать через рот, зажимал нос, Толик чертыхался. Наконец вы-ехали из облака, но в салоне еще долго сохранялся приторный запах. Морозов распах-нул все окошки в салоне, а Носов с Толиком в кабине. В Рафике гуляли сквозняки... Прохладный утренний ветер уже не бодрил...
К месту падения машины не прошли, Рафы запарковались вдоль шоссе, и все по-шли в лес, ориентируясь на столб дыма. Следом подъезжали милиция и пожарные... Стахис обернулся и увидел Носова с Морозовым, подождал, когда они подойдут и спро-сил:
- Вилена в машине?
- Нет, - ответил Носов, - я ее оставил на подстанции.
Стахис начал надуваться, выкатывать глаза, но вдруг сник и пробурчал:
- Если она моя дочь, это не значит, что ей должны быть поблажки, она обычный рядовой сотрудник... и... Вы не имели права... - он в последний момент заметил внима-тельно слушающего Морозова, - ладно, на подстанции разберемся...
- А я ее оставил не, как вашу дочь, Герман Исаевич, -  сказал Носов, - а, как рядо-вого сотрудника, которому здесь совершенно нечего делать. Не будет же она носилки таскать! Пусть лучше диспетчерам помогает...
Стахис подождал, пока Морозов уйдет подальше и прошипел:
- Мог бы хоть у меня спросить...
Носов улыбнулся и развел руками. Сквозь деревья виднелся голубой кусочек не-ба... Они вышли на край кратера. Ни Носов  ни Стахис такого не видели никогда...
Земля горела... из трещин в грунте вырывались язычки пламени, вспыхивая, трепе-тали и гасли, будто души рвались на волю, среди торчащих из земли черных рук и ног... Носов окаменел... В страшном сне такое не приснится...  Он прислонился к наклонив-шемуся дереву, чувствуя предательскую слабость в ногах... У самого края огромной во-ронки, в полуметре от своей ноги, он увидел круглый темный предмет и присел на кор-точки, чтобы рассмотреть в сумерках. Среди комьев лежала черная голова с открытыми белыми глазами, будто росла из земли. Носов полез в карман за резиновыми перчатка-ми, но в этот момент к нему подбежал Морозов.
- Виктор! Носов! - кричал он запыхавшись, - я нашел, кажись еще живая!
- Кто?! - в один голос вскрикнули Носов и, отошедший подальше Стахис.
- Да тут, толи баба, то ли девка... - проговорил Морозов, махнув в сторону черных кустов, - черная вся, то ли негритянка, то ли обгорела...
Носов, насколько позволяла чавкающая земля, побежал за  Морозовым, среди кус-тов волчьей ягоды лежала неловко вывернув руку, одетая  только в бестолково-оранжевую маечку  девушка-мулатка (это Носов понял уже потом, когда осматривал ее в машине). Носов извлек из кармана тонометр, попробовал померить давление по пульсу, нащупал тоненькую ниточку сердечного ритма. Жива!
- Володя! - крикнул он Морозову, не заметив, что тот стоит рядом, - а ты тут. Быст-ро за носилками и захвати шприц! Да! - крикнул он уже вслед удаляющемуся Морозову, - Толика не забудь!
- Это уж, как положено, - махнул рукой Морозов.
Подошел Стахис и они вместе потихоньку вытащили девушку на открытое место.
В лесу светало. Над деревьями с востока пробивались солнечные лучи.  Тени от го-лых стволов ложились поперек кратера и придавали жуткую фантасмагоричность месту катастрофы: среди горящих комьев земли бродили белые халаты, время от времени на-гибаясь и извлекая из земли части тел... В ямках,  набиралась розовая вода... На краю кратера, отдельно складывали белые тела в остатках летной формы - экипаж.
Прибежали Морозов с Толиком, раскинули дермантиновые носилки, аккуратнень-ко не  за руки - за ноги а под плечи и таз, подхватили легонькую девушку и уложили на носилки. В обрывках света Носов увидел, что вся кожа на ногах покрыта какими-то лос-кутами. Не задумываясь, он принял у фельдшера шприц, достал из кармана брюк ма-ленькую коробочку с наркотиками и, покопавшись, выбрал фентанил, как раз на полча-са, ввел то ли в вену то ли нет, в сумерках не видно, и, ухватив одну ручку носилок, ско-мандовал:
-Понесли!
В машине, Носов еще раз померил давление, ни черта не слышно, чуть больше 50. Он включил большой плафон и увидел что лоскутья на которые он обратил внимание в лесу - остатки колготок и кожи, а поясок на талии все, что осталось от юбки или что там у нее было? Кожа на спине местами обуглилась, и Носов, покрываясь липким потом, на-считал больше 60% поверхностей ожога...
Морозов оттеснил его,
- Виктор Васильевич! Дай-ка я венку поставлю! Прокапаем хоть баночку...
- Давай! - сказал Носов, не решаясь самому даже попытаться попасть в вену... У Морозова рука половчее.
Дверь в машину открылась и в салон заглянул солидный дядя в очках и при гал-стуке.
- Я  дежурный врач оперативного отдела. - сказал он, забыв назвать свою фами-лию, - Вы, я слышал, нашли кого-то еще живого?
- Да. - сказал Носов, - мулаточка, сильно обгорела... Шок.
- А еще что? - деловито осведомился очкастый дядя.
- Да бог ее знает? - завелся Носов, - кости в руках и ногах вроде бы целы, а что там внутри, вскрытие покажет...
Очкастый дядя позеленел, и отрывисто сказал:
- Везите в Склифосовского, там разберутся.
- Попробуем! - ответил Носов, - но 81-я ближе.
- Везите, не рассуждайте! И что б довезли!
Носов протянул руку и захлопнул дверь, мужик его начал раздражать. Умница Мо-розов умудрился поставить иголочку в венку и начал капать кровезамещающий рас-твор...
- Поехали, Толик! Гони! Чтоб через полчаса были в Скифе!
Толик в два приема развернул рафик, и погнал...

Они ехали 35 минут. Во время перегрузки  на каталку Склифа у нее остановилось сердце. Носов ввел внутрисердечно адреналин, стукнул, качал непрямой массаж, пока катили ее по коридору к реанимации, там ей разрядили дефибриллятор 5,6, 7 киловольт - без толку. Девушка потеряла много крови из-за внутреннего кровотечения...  Носов ду-мал, а если б мы все-таки не послушались этого пердуна в золотых очках, и повезли в 81-ю, черт его знает? В конце концов, он ведь и фамилии даже не назвал... Можно было бы послать его куда подальше... А там, что они ждут нас с банками крови, конечно же нет! Так что, так и так, шансов у нас не было... И у нее...
Отзвонившись из Склифа, они получили приказ ехать на подстанцию... "У меня ни одной бригады, - сказала диспетчер, - и пачка вызовов..."
На подстанции им сразу дали вызов, "Рутина" - как говорил Носов. Вилечка сидела в кухне и подновляла макияж. Носов полюбовался ею несколько секунд, она краем не докрашенного глаза увидела его, и проговорила невнятно "сейчас, сейчас...". Носов по-дождал минутку, пока она доведет начатое дело до конца. Вилечка встала и прошлась походкой фотомодели, дразня Носова, тот поймал ее за талию, пользуясь моментом, что никого нет и, чмокнув в щечку, шепнул, "беги в машину, я сейчас..." В руке он держал карточку с последним вызовом за эти безумные сутки.
В машине Вилена доводила Морозова:
- Володя! Владимир Владимирович! Вовочка!, - Морозов опять лежал на верхних носилках, он на них залез еще когда выезжали из Склифа, "Поспать, когда есть время, - это святое" - говаривал Морозов и действовал согласно этому правилу... Вилечка тыкала кулачком в брезентовое дно носилок в проекции ребер Морозова, и тот, наконец, сдался.
- Ну что тебе, егоза?
- А, говорят, это ты самолет уронил!
- Ага! Щазззз! С чего это?
- Сашка Костин, сказал, что ты наколдовал, чтобы он упал.
- Да ладно чушь молоть! - Морозов разозлился, - что ты сплетни собираешь?
- Он сказал, что ты, когда ложился, произнес: ЧТО-ТО САМОЛЕТЫ ДАВНО НЕ ПАДАЛИ! - сказала Вилена гробовым голосом.
- Я не помню! Ну и какое имеет значение?
Носов, привел Толика, и садился в кабину. Услышав последнюю фразу Морозова, он спросил:
- Во сколько упал самолет?
- В четыре тридцать пять - четыре сорок, - ответил Морозов.
- А ты во сколько лег? - спросила Вилечка.
- Я  что, помню?
- Мы приехали с последнего вызова в четыре двадцать пять, - сказал Носов подыг-рывая Вилечке, - пять минут, что б постелиться и лечь, вот и выходит что кроме тебя не-кому ... Морозов, ты - террорист!
-Ну вас к лешему, - обиделся Морозов. - Куда мы едем и на что?
Носов поглядел в карточку.
- Тут рядом, мужик 50 лет - "посинел"...
Морозов чертыхнулся:
- Еще один кадавр...
- Я же говорю, - засмеялся Носов, - твое дежурство без приключений не обходит-ся... Проверь кислород, - сказал он Морозову, - я, когда принимал бригаду, смотрел - бы-ло достаточно.
Рафик переваливаясь через земляные раскопы на территории подстанции (уже год не могут закопать отрытую траншею), выкатился за ворота... Бригада Носова ехала на последний за сутки вызов.