Если завтра война...

- Ты что, Лёва? – переспросил Юрка. – Не может быть! - Почему это не может? – обиделся реаниматолог. – Чего только в жизни не бывает. - Семь огнестрельных в голову и мозг не задет? – уточнил Юрка...


- Ты что, Лёва? – переспросил Юрка. – Не может быть!

- Почему это не может? – обиделся реаниматолог. – Чего только в жизни не бывает.

- Семь огнестрельных в голову и мозг не задет? – уточнил Юрка.

- Не семь, а одна, - не согласился с ним реаниматолог. – Одна в грудь и одна в голову, типа, контрольный выстрел.

- И дышит? – переспросил доктор Саша.

- Сам, - снова кивнул Львович. – Даже подключать не пришлось.

- Не может быть! – возмутился Викторыч. – Брешешь ты, Лёвка, как сивый мерин!

- Да век бабы не видать! – побожился Львович, обидевшись на психиатра. – Я на такие темы никогда не шучу.

- А может там не ранение, а царапина? – не унимался Юрка. – Отрикошетила пуля от черепа и ушла гулять?

- А дыра – это, типа, вентиляция? – удивился Львович. – Мозг вспотел, вот он форточку и открыл?

- Точно, - подтвердил Юрка. – Просто у него голова не той конструкции.

- Закон сохранения материи, - философски сообщил Викторыч.

- Чего? – все уставились на него.

- Чего-чего, - пробурчал психиатр. – Закон, говорю, такой. Если в одном месте прибывает, в другом обязательно убывает. Вот как у Юрки, когда он бабу видит с пятым размером бюста, мозг работать перестает, зато …

- Ой-ой-ой, кто бы говорил, - возмутился Юрка. – Можно подумать, что у тебя другая конструкция.

- Да что ты, Юрка, точно такая же, - усмехнулся психиатр.

- Тогда к чему это ты сказал? – поинтересовался Юрка.

- К тому, что у этих качков мышцы буграми торчат, а мозг усыхает. Катается как горошина в стакане, вот потому и пуля не задела, - пояснил Викторыч.

- Философ, - усмехнулся доктор Саша.

- Теория интересная, - задумался Львович. – Оригинальная, я бы сказал.

- Дарю, - усмехнулся Викторыч. – Пользуйся.



- Спецы! Срочно поехали! – взвизгнул матюгальник. – Спецы! Срочно! – не унималась Оксана.

- Уже едем, - поднялся из-за стола Львович. – Вот же неймется неугомонной, - проворчал он.

По лестнице дробно прозвучали шаги, это помощники Львовича торопились на вызов.

- Потом расскажешь! – потребовал Юрка, провожая реаниматолога взглядом. – Лёвке опять что-то вкусное досталось, - вздохнул Юрка. – Нет, ну вот почему, а? Я тоже хочу!

- Юрка, не нужно, - взмолилась Иришка. – Все эти ваши вкусности дурно пахнут, - жаловалась она.

- И чем это тебе вкусности не нравятся? – поинтересовалась Анютка.

- Не нужно, - упрямо повторила Иришка. – Помню я ваши мухоморы…

- Какие мухоморы? – удивленно спросил доктор Саша. – Зачем ты ела мухоморы? Это вредно.

- Дурак! Нас летом на мухоморы послали, - пояснила Иришка. – На отравление мухоморами, - уточнила она. – Вместе с родственничком.

- И что? – удивилась Анютка. – Мухоморы это мелочь.

- Это тебе мелочь! – возмутилась Иришка. – А я два дня глюки с них ловила! Конкретные! И мутило меня так, что из туалета не вылезала…

- Да ты что? – заинтересовался доктор Саша. – А ты уверена, что это с мухоморчиков?

- Дурак, - снова буркнула Иришка.

Кухня взорвалась хохотом.

- Это были не мухоморы, - хихикнула Анютка.

- Ну да, ну да… «Это не хвост», - сказал Серый Волк и густо покраснел, - выдал вдруг Викторыч, и хохот на кухне только усилился.

- Силё-он, могё-ошь, - покосился на Юрку доктор Саша и усмехнулся.

- Если бы, - вздохнул и махнул рукой Юрка. – Я об этом только мечтаю.

- Да ну вас всех, - обиделась Иришка. – Дураки! Это не то, о чем вы подумали! Иск-лю-че-но! Всё мухоморы проклятые…

- А что было? – участливо поинтересовалась Анютка.

- Танька-то умная, быстро в речке помылась, а я в душ забралась только в травме…

- Это понятно. А как глючила? – не отставала Анютка.

- Ну, первую ночь блевала, не отходя от кассы. А вот на следующий день мне показалось, что у Юрки выросла третья нога… Нога! – рыкнула Иришка, услышав смешки. – А не гы-гы! Я их как-нибудь различу! – обиделась она.

- Плохо различаешь, - хохотнул Пятый.

- Полегче, щен, - нахмурился Юрка. – А то, услуги стоматолога не понадобятся.

- Юрка, ты что, мутируешь помаленьку? – поинтересовался Викторыч у Юрки. – А ты завянь, - посоветовал он своему санитару. – С доктором разговариваешь, а не с мальчишкой.

- Это мое подсознательное неосознанное по ночам вылезает, - рассмеялся Юрка. – Вот так вот.

- Затейливое такое у тебя это неосознанное, хоть и подсознательное, - захохотал Викторыч. – Сдадим тебя на опыты…

- Снимай штаны, мужчина. Знакомиться будем, - предложила Ванда.

И смех на кухне почти моментально притих, все уставились на Ванду. А Ирка вспыхнула, прищурилась. Умей она воспламенять взглядом, Ванда уже обугливалась бы.

- А стоит? – в наступившей тишине раздался насмешливый голос Юрки. – Пробовали уже, не вдохновляет.

- Ты! – возмутилась Ванда. – Ну, ты и скотина!

- Угу, - согласился Юрка. – Я такой. - Санька, - обратился он к доктору Саше. – Я вот тут подумал. Ведь аборт – это убийство?

- Открыл Америку, - фыркнул доктор Саша. – Будто сам не знаешь, гинеколух?

- Знаю, - невесело согласился с другом Юрка и снова покосился на обиженную Ванду. – Только я не об этом. Вспоминал я тут дела прошлые…

Ирка ревниво следила за своим врачом, она вскинулась, заметив взгляд, брошенный на соперницу, снова вспыхнула, даже ущипнула Юрку, привлекая внимание к себе.

- Дракоша, девочка моя, - зашептал ей на ухо Юрка. – Не гневайся, - тихо просил он, прижимая Иришку к себе. – И не ревнуй, не нужно.

- Дела прошлые, сидели две селедки на кактусе, - подхватил брошенную фразу молчавший до этого Вовка-Чума. – Одна другую и спрашивает: сегодня какой вторник? Понедельник или пятница?

Да, это была одна из любимых приговорок Викторыча, точнее, один из тестов для пациентов. Очень показательный нужно сказать, тест. Неадекват не всегда можно выявить сразу в простом разговоре.

- Завязывай грузить, - попросил Юрка и насмешливо посмотрел на Ванду. – Так вот, Сань, мысль тут меня посетила. Если аборт это убийство, то минет что, каннибализм, выходит?

- Ну, ты даешь! – доктор Саша сначала опешил от слов друга, даже с Анюткой переглянулся, а потом рассмеялся. – Буйная у тебя фантазия!

- Каннибализм, - заверил со смехом Викторыч.

- Ой! Не могу! – рухнул лицом на стол Пятый и задергался от смеха. – Это же надо такое придумать!

Юрка продолжал насмешливо рассматривать Ванду.

- Сволочь ты! – не выдержав, покраснела Ванда. – Какая же ты сволочь! – вскочила она.

- Сволочь, - согласился Юрка, вслед убегающей Ванде.

Кухня взорвалась новым приступом мужского гогота, а Чума даже свистнул вслед убегающей Ванде.



*    *    *

- Третья, запиши адресок, - сообщила Оксана, стоило только доктору сообщить, что мы освободились.

- Больше некому? – поинтересовался Док. – Оксана, у нас это третий подряд, - напомнил он.

- Не ворчи, авария, - пояснила Оксана. – На Соньке Перовской сбило пешехода.

- Поехали, Сань, - скомандовал доктор водителю и вытащил из кармана ручку. – Диктуй, - сообщил он Оксане, приготовившись писать.

Машина с завываниями неслась по дороге, распугивая водителей.

- Устала? – повернулся ко мне доктор, развернувшись в салон. – После этого вызова попрошусь домой. Пусть Юрка на линию выходит, застоялся парень.

- Нет, - покачала я головой. – Ты же знаешь, я люблю с тобой работать.

- Тебе отдохнуть нужно, - сказал доктор и убрал с моего лица упрямую прядь. – Носом уже клюешь.

Придется отрезать эту самую прядь, надоела она, постоянно падает на глаза и мешается.

- Тебе самому нужно отдохнуть, - улыбнулась я. – Тяжелый день сегодня.

- Чем это ты ночью занималась, Рыжик? – тут же влез с вопросом Санька. – Какая-то ты сегодня тихая…

- Тебе расскажи, и тебе захочется, - рассмеялась я. – Какой хитренький.

- А то! - оживился Санька. – Конечно, захочется!

- Мне вот тоже интересно, - подтвердил врач.  – Чем это ты таким занималась?

- Не скажу!

Я прижала палец к его губам, прося прекратить разговор. Доктор перехватил мою руку, тронул губами ладонь и прижался к ней щекой. Потерся.

- Малыш? – вопросительно посмотрел он на меня, и мне даже показалось, что он чем-то испуган.

- Да ну вас, - буркнул Санька и покосился на нас. – Ох, чудите вы…

И ведь не важно, что именно я сообщила на ухо своему доктору. Правда?  Важно, что он улыбнулся, а я взлохматила его гриву.

- Не бережёте вы себя, - хохотнул в кабине Санька. – Горите, можно сказать, на работе …

В глазах врача вспыхнули веселые искорки-чертенята, и снова я тонула в его золотистой улыбке. А Док всё терся щекой о мою ладонь и довольно щурился, как сытый котяра на солнышке.

- Эй! Вы меня-то пожалейте, - взмолился Санька. – Работать же ещё, а на вас смотреть невозможно!

- Так ты работай, - посоветовал Док. – А не глазей по сторонам.

- Вот заразы! – возмущался Санька и качал головой. – Эй, вы! Подъезжаем! Хватит в гляделки играть!



- Шина нужна, - коротко сказал Док, взглянув на лежащего мужчину.

Да, нога в неестественном положении, явный перелом. Я смотрела, как доктор ощупывает поврежденную конечность.

- Приехали, наконец, - послышался визгливый женский голос в толпе зевак, мгновенно окруживших место происшествия. - Их только за смертью посылать…

- У него ещё и голова разбита, - подсказала я.

- Ты смотри, стоят и ничего не делают! – возмущался женский голос, похожий на звук бензопилы. – Парень-то умирает, а им хоть бы что!

- Вижу, - кивнул доктор. – Я сам, а ты займись переломом.

- Отойдите, не мешайте врачам работать! – потребовал молодой милиционер, косясь на нас. – И не толпитесь. Кто видел, как все произошло?

Ну что сказать? Ты – начальник, я – дурак. Если есть желание у врача возиться с кровью, то я не буду ему мешать.

- Сань, носилки нужны, - сообщила я водителю, занырнув под носилки.

Развязав мешок, быстро нашла нужную шину, а остальные затолкала назад, под носилки, чтобы не мешались под ногами.

- Что там? – поинтересовался Санька.

- Пока чистенький, - ответила я. – Но целлофан подстели на пожарный случай.

- Вот черт, - тихо выругался водитель и, поставив носилки на асфальт, полез в ящик, отыскивая свой НЗ.

- Машина стояла и ждала  зеленого, только от светофора отъехала, как ей наперерез этот выскочил. И под колеса, как будто и не видел её, - рассказывал какой-то старичок.

Вот так, навскидку, я бы сказала, что это отставник. И не спрашивайте почему. Возможно выправка, сохранившаяся до преклонных лет, возможно рубашка, застегнутая под воротник, а возможно четкое изложение фактов. Я не могу объяснить, почему мне так показалось.

Когда я вернулась, доктор уже отер кровь с лица мужчины и обрабатывал рассеченную бровь, из которой обильно текла кровь.

- Где Рома? – бормотал наш пациент и вдруг схватил доктора за руку. – Где Рома? – внезапно заорал он.

- В Караганде твой Рома, - сообщила я. – Руки от врача убери!

- Малыш, - покачал головой врач, отцепляя руку мужчины от себя.

- Нет, вы посмотрите, они его даже слушать не хотят! – голосила все та же визгливая тетка в толпе. – И не так все это было! Парень по тротуару шел, а машина на него наехала.

- На тротуаре наехала? – уточнил гаишник, глядя на проезжую часть, где лежал наш пациент, и стояла машина, сбившая его.

- На тротуаре! – настаивала визгливая тетка. – Он прям за парнем так и гнался!

Её не смущало, что и виновник торжества, и его жертва находились на второй полосе движения. Знаю я таких свидетельниц. Будет стоять на своей версии, даже если ей показать запись происшествия. Её не переубедить.

- Где Рома? Где машина? – пациент смотрел на меня невидящими глазами. – Рома должен был ждать!

- Вы уверены? – с сомнением переспросил гаишник.

- Не дождался, уехал, - хмыкнула я, придавая шине требуемую форму. – Нас вот прислал.

- Ещё бы не уверена! – пилой «Дружба» взвизгивала тетка. – Своими глазами видела! И зрение у меня хорошее, - добавила она.

- А Рома где? – снова спросил пострадавший. – Почему его нет?

- Вот и неправда, парень сам под колеса выскочил, - настаивал «отставник». – Я видел, он бежал как слепой.

Странно, мне показалось, что наш пациент без сознания, а, поди ж ты, реагирует на внешние раздражители.

- Волки его съели, - сообщила я, накладывая шину. – Тряпичные такие.

- Да что ты видел, старый пень? – презрительно провизжала «Дружба». – Дальтоник старый!

- Спалился? – забеспокоился пациент и попытался встать. – Где Рома?

Доктору пришлось удерживать его, чтобы тот сам себе не навредил.

- Извините, я не дальтоник, - вежливо ответил «отставник». – И не старый пень. Я вас, кажется, не оскорблял.

- Ага, сгорел, синим пламенем, - успокоила я пациента. – Кто такой Рома, и где он тебя ждал?

- Ещё бы ты попробовал! – особенно вредно взвизгнула «Дружба».

Возможно, именно этот отвратительный звук заставлял нашего пациента балансировать на грани сознания.

- Я тебе оскорблю! – визжала пила, она даже замахнулась своей сумкой в которой свободно уместился бы упитанный поросенок средних размеров. – Я тебе так оскорблю, сморчок!

У меня даже зубы заныли от этого звука, да и доктор мой поморщился.

- Лежите спокойно, - попросил доктор Витя. – Малыш, заканчивай допрос. Видишь же… - кивнул он на нашего пациента.

- Прекратите! Иначе штраф выпишу за хулиганство в общественном месте, – возмутился гаишник. – Так вы утверждаете, что машина сбила пешехода на тротуаре? А как он оказался на проезжей части? – обратился он к «Дружбе».

- Ты кто? – удивленно уставился на врача пациент, внезапно открыв глаза. – Мне нужно срочно позвонить. У тебя мобильный есть?

- Только правительственная связь, - хмыкнула я.

- Он его тащил, а бедняга так под колесами переломался, просто страшно! – визжала пила. – А этот убийца пытался уехать…

И молодой гаишник принялся оглядываться по сторонам, пытаясь представить себе все эти ужасы. Кажется, тетка успела пропилить ему мозги, и он уже не доверял своим глазам.

- Чего? - уставился на меня пациент.

- Ну и фантазии, - хмыкнул отставник. – Лучше бы сказала, что парня танк переехал и протащил его треками пару километров. Никто никого не таскал. И сбили парня только потому, что он перед машиной выскочил.

Это отставник мне нравился все больше. Сбить его с мысли не смогла даже «Дружба».

- Ты пошарь в мозгах, не спишь ли, - продолжала я грузить пациента.

- Чё? – задумчиво переспросил он.

Речь его становилась все более невнятной, и он тянул гласные.

- Подумай сам, откуда у нас мобильный телефон? Ты лучше скажи, кто такой Рома?

- Помолчите. Оба, – попросил гаишник и принялся осматривать газон, отделяющий проезжую часть от тротуара.

Как и следовало ожидать, газон был неповрежденным, без признаков волочения и следов машин.

- Так что, нету что ли? – попытался сообразить мужчина.

- Ты смотри, какой догадливый, - усмехнулась я. – Вот если подаришь, будет и у нас.

- Подаришь, - повторил он за мной и вдруг закатил глаза.

- Нормально. Пациент загружен, - сообщила я врачу. – Жаль, что про Рому ничего не успел сказать.

- Зря ты так, - сообщил врач, подсвечивая фонариком в глаза лежащего мужчины. – Очень уж он мне не нравится.

- Ой! Да парень-то у них того! Преставился! – визжала пила. – Ой, люди добрые! Вы смотрите! Это же убийцы в белых халатах!

- Повезли быстрей, - посоветовала я, вытаскивая из ящика пакет «Холода».

- Где помер? Кто помер? А что случилось? – со всех сторон послышались голоса.

Ударив пакетом по колену, я поморщилась и положила пакет на голову мужчины, лежащего без сознания.

- Доктор, - подошел к нам гаишник. – Он что, умер? – шепотом спросил он.

- Типун тебе на язык и чирей на задницу, - пожелала я.

- Живой, - успокоил гаишника доктор Витя. – Что случилось?

- А не могли его на тротуаре сбить и потом сюда притащить? – неуверенно спросил гаишник.

Видимо пила его все же достала своим визгом.

- Только на руках, - усмехнулся мой доктор.

- Ты на дорогу посмотри, - посоветовала я. – Там тормозной путь хорошо виден. Водила покрышки не щадил. А на тетку плюй, ничего она не видела, а вот отставник, возможно, свидетель.

Гаишник только кивнул и вытер испарину со лба, сняв фражку.

- А куда вы его? – спросил гаишник, помогая перекладывать сбитого парня на носилки. – Нужно будет его опросить…

- В четверку, - сообщил врач. – Вот только допрос пока не получится, сотрясение у него сильное.

- Ага, - согласно кивнул гаишник и снова отошел к свидетелям происшествия.

*****

- Викторыч! Срочно зайди к Михалычу! – внезапно ожил матюгальник. – Тебя вызывают, - тревожно вещала Оксана.

- Вот ведь свезло, - покачал головой Викторыч. – Эдику что-то понадобилось, - поднявшись из-за стола, он отправился на второй этаж.

- Подлечи его, - посоветовал вслед Вовка-Чума. – Давно пора!



- Проходи, - пригласил Михалыч, увидев в дверях психиатра.

- Случилось что, Эдик? – поинтересовался психиатр. – Или помощь нужна?

- И случилось, и нужна, - кивнул Михалыч, стоящий у окна, и указал на стул около своего стола. – Ты посмотри, какая писулина к нам пришла.

- Писулина, говоришь? – переспросил Викторыч, усаживаясь. – Так что удивляться? Все теперь грамотные, вот и пишут…

- Витька, ты прочитай, - оборвал врач рассуждения психиатра.

И протянул психиатру исписанный лист бумаги с подколотым к нему конвертом.

Поверх текста красным карандашом была наложена высочайшая резолюция «Главному врачу станции Скорой медицинской помощи… Разобраться!»

- А я причем? – удивился психиатр, внимательно прочитав бумагу. – Кто у нас главврач?

- Умный, да? - поморщился Михалыч. – Ты у нас психиатр? Тебе и разбираться. Или предлагаешь специалиста со стороны вызывать?

- Ладно, не кипятись, – примирительно сказал Викторыч. – Когда у него смена?

- А вот сегодня и смена, - пояснил Михалыч. – Я на подстанцию звонил.

- И чего? – поинтересовался психиатр. – Что говорят?

- То и говорят, - Михалыч, не выдержав, вытащил из стола бутылку коньяка и два стакана. – Будешь? – спросил он, не поднимая глаз.

- Двадцать капель, - согласился Викторыч, наблюдая как главврач, щедрой рукой плеснул по стаканам янтарной жидкости. – Так что говорят?

- Подтверждают, - сообщил Михалыч и опрокинул в рот содержимое одного из стаканов, а потом шумно разломил шоколад и забросил дольку в рот. – Всё так и есть, - поморщился он.

- Эдик, а правду говорят, что ты с Тимохой ещё с детства дружил? – спросил вдруг психиатр.

- Правда, - подтвердил Михалыч. – И правда, что Тимоха за меня даже несколько экзаменов сдал в свое время, - признался он. – Светлая ведь голова, а какой специалист!

- А почему его из клиники выперли?

- За это дело и выперли, - вздохнул Михалыч. – Любит он за воротник заложить, а тут его ещё главврач застукал со своей любовницей. И принес же его черт среди ночи! – Михалыч грохнул кулаком по столу. – Ну, дали Тимке ещё один шанс… точнее не дали, я договорился, чтобы отдали его к нам на перевоспитание…

- Понятно, перевоспитали, типа, - поморщился Викторыч. – Я так понимаю, шум нам совсем не нужен?

- Не нужен, - подтвердил Михалыч. - Ляяять! А что же мне с этой Бразилией делать?! Разогнать бы их всех к этой самой маме! Да кто разрешит?

- Ладно, уболтал языкатый, - поднялся со стула Викторыч, зажевав напиток шоколадом. – Сейчас съезжу, посмотрю, что там наш Тимоха чудит.

Завернув остатки шоколада в фольгу, Викторыч сунул трофей в карман, полностью проигнорировав возмущенное выражение лица главврача.

- Рыжика угощу, - пояснил свою наглость Викторыч и распахнул дверь.

- Моим шоколадом? – возмутился Михалыч, не рассчитывая на ответ. – Ну, ты даешь!



*    *    *

- Вить, тебе ничего не кажется странным? – поинтересовалась я.

Стоило склониться, чтобы войти в вену пациента, как в замкнутом пространстве машины в нос ударил знакомый запах. Я удивилась, даже подумала, что мне показалось. Откуда бы ему взяться?

- Что? – переспросил врач, набирая лекарство в шприц.

- Запаха не чувствуешь? – поинтересовалась я.

- Обделался? – спросил врач. – До меня ещё не дошло.

- Нет. Неужели не узнаешь? - спросила я.

Санька лавировал среди машин, и я еле удержалась на ногах, схватившись за носилки.

- Осторожней, - придержал меня врач, не дав упасть, а потом протянул мне шприц и забирал опустевший. – Ты о чем?

- Порохом пахнет, - пояснила я и снова склонилась к пациенту. – Витька, он совсем недавно стрелял.

- Брось, - покачал головой доктор, но тоже начал принюхиваться. – Хм, - хмыкнул он.

- Вот и я про то, - согласилась я, вводя лекарство. – Нужно бы его тщательно осмотреть, а то начнет, не дай Бог, палить в больнице.

- Зачем палить? – не понял врач, не успев переключиться мыслями.

- Он же с головой сейчас не дружит, - пояснила я. – Мало ли что.

- В приемном осмотрим, - согласился врач. – Сейчас ворочать не будем.

Я молча согласилась. До больниц осталось недалеко, пациент валялся без сознания, а в приемном, если что, подстрахуют санитары. Не хотелось мне, чтобы доктор возился с этим пациентом.

- Спецы полетели, - сообщил Санька и мигнул фарами встречной канарейке.

Видимо реаниматоры тоже приезжали в четверку, тут рядом жилых зданий почти нет. Они отстрелялись, мы на смену. Такая работа, иногда за сутки можно встретиться несколько раз вот так, около приемного дежурной больницы.

- Нужно будет потом Серому позвонить, - сказала я. – Узнать, вдруг у них огнестрел какой нераскрытый нарисовался.

- Почему ты думаешь, что это он стрелял? – поинтересовался врач. – Мог просто рядом оказаться.

- Сильный запах, попал под пороховые газы, - поморщилась я. – Он стрелял или в него почти в упор, но это исключено.

- Что? – переспросил доктор Витя, не расслышав меня за шумом.

- Дырки в нем, говорю, нет, значит, не в него стреляли, а он, - громче пояснила я, пытаясь перекричать вой сирены.

- Нет дырок, - подтвердил врач. – Я осмотрел.

- Подъезжаем, - сообщил Санька, обернувшись в салон. – Вы чего мужика нюхаете? Обосрался?

- Ты рули, - посоветовал ему врач.

- Прирулил, - сообщил Санька, взлетая по пандусу к дверям приемного. – Мужик обосрался, что ли? Клеенку мыть?

- Все нормально, - успокоил его врач.

А я выскочила из машины, торопясь в приемное за каталкой. Нужно было ещё предупредить санитаров и врача приемного отделения, чтобы одежду пациента упаковали в полиэтилен, а не просто в мешок. Нужно отдать её криминалистам

Толкнув дверь, я опешила; в приемном толпилась куча ментов. Даже наш «батя» сверкал погонами. «Батя» - это начальник РОВД, вот уж с кем сейчас встречаться мне совсем не хотелось.

- Олегыч, - негромко позвала я врача приемного.

- Рыжик, не до тебя сейчас, - отмахнулся врач.

- Принимай аварию, - пояснила я. – Тяжелая чеэмка, в полной бессознанке.

- Подождет, - буркнул врач и покосился на ментов. – Не видишь, шастают здесь, работать не дают.

- Я тебя что, в койку тащу? – возмутилась я. – Это ты с тетками в подождёт - не подождет играй! Принимай пациента! – я чувствовала, как закипает злость.

Не для того Санька гнал машину, не для того мы вытаскивали пациента, чтобы сейчас стоять и пререкаться. Если понадобится, я всю эту свору разгоню, чтобы сдать пациента в отделение, не дав ему умереть.

- Что за шум? – развернулся «Батя» и застыл, увидев меня.

- Ты чего буянишь? – подскочил ко мне Серый. – Совсем с ума сошла? – зашипел он, косясь на начальство.

- Что, испугался? - усмехнулась я, разворачивая каталку, стоящую около стенки. – Интересно, за кого?

- Снова «Батя» в штопор уйдет, - вздохнул Серый. – И каким ветром тебя сюда занесло, чертова кукла?

- Пациента привезли с аварии.

- А чего шумишь? – удивился Серый. – Привезли и привезли…

- Вы Олегыча перепугали, он принимать мужика отказывается. А пациент у нас в полной несознанке и нехороший.

- Да мы-то чем мешаем? – опешил друг. – Сдавай на здоровье. Мы тихонько смотрим…  

- Серенький, а у вас внепланового огнестрела случайно нет? – спросила я.

- Случайно есть, - кивнул друг.

Забавно смотрелась процессия. Я толкала каталку по коридору, рядом со мной вышагивал мент, а следом шагали два санитара, не решавшиеся отодвинуть с дороги милиционера.

- Странный у нас пациент, - пояснила я. – Машина его сбила, когда дорогу перебегал, а от одежды у него разит пороховыми газами. Вот я и подумала, что нужно бы вам сообщить.

- Где? Где вы его нашли? – опешил Серый. – Где его сбила машина?

- На Соньке Перовской, возле аптеки, - пояснила я.

- Это наш, - обрадовался друг. – Стрелок с места убийства скрылся, как под землю провалился, – и он поздоровался с моим врачом. – Привет медицине…

- Перегружайте, - посоветовала я санитарам. – Не ждите. – Не под землю, а под машину, - пояснила я другу.

- Игорь, - позвал Док врача приемного, как только мы вернулись в приемное отделение. – Принимай.

Он протянул сопроводиловку Олегычу, а сам косился на милиционеров. Док заметил пристальный взгляд милицейского начальства.

- Принимаю, - кивнул Олегыч, внимательно просматривая запись. – Свободны, - прошипел он, тоже косясь на милицию. – Вас здесь только не хватало с этим вашим задохликом, эти теперь до ночи не уберутся. Как работать? Как работать, я вас спрашиваю? – шипел врач.

- Нормально работать, - ответил доктор Витя. – Не суетись под клиентом.

И Олегыч потянулся к телефону, нужно было предупредить отделение, что к ним поступает тяжелый пациент. А около того уже суетились милиционеры. Обыскивали, снимали одежду, упаковывая ее в целлофан…

- Поехали, - дернула я за рукав доктора.

- Это ты? – спросил подошедший к нам «Батя». – Здравствуй.

- Здравствуй, Коля, - кивнула я.

- Расскажете? – поинтересовался «Батя». – Что за пациент? Как к вам попал…

- Приехали на аварию, - начала я объяснять раньше своего врача. – Мужик под машину метнулся прямо под светофором, скорость у машины, сам понимаешь, не высока, потому и живым остался, а вот чеэмку нехилую заработал…

- Где это было? – спросил начальник.

- На Софье Перовской, у аптеки, метров пятнадцать от светофора.

- Больше ничего интересного не скажешь? – спросил «Батя».

- Скажу, - усмехнулась я. – Он у нас всплыл, все беспокоился, что машина его не дождалась, и Рому какого-то искал…

- Рому? – вышел из задумчивости «Батя». – Ты не путаешь? Именно Рому?

- Рому, - подтвердил мой доктор. – Ещё телефон просил, чтобы позвонить.

- А куда позвонить? Не говорил? – перевел на него задумчивый взгляд «Батя».

- Не доложился, - спокойно ответил Док.

- Рому, значит? – ещё раз задумчиво спросил «Батя», не обращаясь ни к кому конкретно.

Так, мысли вслух.

И мне стало неуютно. Я быстро пробежалась по своей личной картотеке. Мало ли мусора скопилось в голове за время службы?

«Рома» Кимрский – медвежатник старой закалки, давно о нем ничего не слышала, даже не знаю, жив ли старый курилка. Последний раз с зоны откинулся года три назад, отсидев свое за взлом сейфа фабрики…

«Ромашка» - тьфу, голубятня, даже на зону сходил по постыдной статье, но пристрастия не сменил…

Среди малолеток подрастает ещё один Рома Степанов. Парень совершенно отмороженный, в драки бросается не задумываясь, в кармане у него всегда ножик. Допрыгается пацан, в одной из драк он этот ножик пустит в ход и загремит в колонию для малолетних, ему уже четырнадцать. А оттуда уже выйдет матерым волчищей. Жаль парнишку, но чтобы хоть что-то изменить в его судьбе, нужно забирать его из семьи. Оба родителя алкоголики, совсем асоциальны, но оба на работе числятся, за тунеядство их не привлечь…

«Рома - черненький» - молодой цыган, по слухам промышляющий торговлей наркотиками. Правда, поймать его на этом промысле ещё не удалось. Молодой, нахрапистый, но только в своей стае. В одиночку тихий…

«Станислав Романовский  по кличке «Рома», откровенного криминала на нем нет, увлекается автомобилями, говорят, даже выиграл какие-то из соревнований по автокроссу. Спонсирует его Алик – чеченец. Слышала, что появилась в городе эта этническая группировка, пытаются потеснить с мест банды Афанасьевых и Ломовскую. Ох, наплачемся мы ещё с этими джигитами, впрочем, как и с остальными. Не зря в городе началась стрельба…



- Нужны ваши показания, - встрепенулся «Батя», прекратив сверлить дыру взглядом в моем враче.

- Присылай опера на подстанцию, - сказала я. – Всё расскажем, что видели и слышали. Но ты у гайцов поинтересуйся, у них даже свидетель есть, толковый такой старикан. А нам, извини, работать нужно.

- Я вас не отпускал, - нахмурился начальник.

- Мы не задержанные, - напомнила я. – Давать показания не отказываемся, скрываться не собираемся. Поедем мы, нас люди ждут.

Серый уже шагнул к начальству, отвлек разговором, а сам за спиной «Бати» махал рукой, призывая побыстрей скрыться с глаз.

- Поехали, - согласился доктор, положив руку мне на плечо.



- Не хмурься, - попросила я, когда мы уселись в машине. – Скажи, чем я провинилась?

Санька удивленно смотрел на нас. Он даже не пытался шутить, увидев играющие на скулах врача желваки.

- Луна, это Третья. Мы освободились, - сообщил Док.

- Домой, Третья, - тут же сообщила Оксана.



*    *    *

- Ну, что? – поинтересовался Михалыч, стоило психбригаде вернуться на подстанцию.

- Белочка. Классическая, - ответил психиатр. – Я Тимоху на Фурманова устроил, нечего ему в дурке париться. Договорился, чтобы шума не было.

- Так что, всё это правда? – огорчился Эдик.

- Чистая правда, - подтвердил Викторыч. – Приехали, а Тимоха бродит вокруг подстанции в халате, а под ним только трусы. Халат нараспашку, по лужам шлепает в носках, обуваться отказался. И на людей бросается, голоса пошли, - пояснил он.

- Допился до чертиков, - вздохнул Михалыч.

- Нет, зрительных галлюцинаций ещё не наблюдается. Только слуховые.

- Жаль.

- Нет, Эдик, ты подумай, какой сильный мужик, оказывается. У него же уже четвертый день белочка. Голоса вовсю шепчут, что его убить собираются, а Тимоха с утра уже три вызова обслужил. Держится неизвестно на чем. Страшно ему, а едет. Уже то, что из дома вышел – подвиг, а тут и с подстанции выезжал… - восхитился Викторыч. – И из машины выходил, и в чужие квартиры шел.

- Сильный, говоришь? – недоверчиво переспросил Михалыч.

- Кремень мужик, - подтвердил психиатр. – Нужно будет потом им заняться.

- И что? Возьмешься его закодировать? – оживился Михалыч. – В самом деле?

- Не люблю я это дело, сам знаешь, - признался психиатр. – Любое грубое вмешательство в психику чревато… Но Тимоха – особый случай. Поработаю с ним.

- Ну, Викторыч, ну, ты человечище! – обрадовался Эд. - Я уж и не мечтал о таком, а ты сам вызвался, - покачал он головой. – Ты же знаешь, Тимохе дали последний шанс, а специалист-то он классный, жалко такого терять.

- Знаю, - подтвердил психиатр. – И слезу из меня не дави, не надо. Сказал, поработаю, значит, поработаю.

- Спасибо, дорогой ты мой человечище! – прочувствованно сказал Михалыч и обнял психиатра за плечи.

Кхм, - покосился на него психиатр и вдруг все понял. – Тяжко тебе, Эдик? – спросил он и слегка похлопал кивнувшего начальника по спине. – Ну, ничего, прорвемся. А пойдем-ка на кухню, по чайковскому вдарим, послушаем, как молодежь пи@болит. Вот и полегчает.

- Пойдем, - легко согласился Михалыч. – Задолбал меня этот телефон. Так бы и вышвырнул его в окно.

- Э-э-э, батенька, а нервишки тебе подлечить нужно, - сказал Викторыч. – А то смотри, станешь моим пациентом, я тебе припомню, что новую машину на бригаду ещё два года назад обещал, - усмехнулся он.

- Пугаешь? – удивился Михалыч. – Или думаешь, я её в карман себе положил?

- Не думаю я так, не думаю, - успокоил его психиатр. – Совсем ты, Эдик, запарился, шуток не понимаешь.

- Дурак ты, Витька, и шутки у тебя дурацкие, - буркнул Михалыч, обращаясь к Викторычу.

- На том и стоим, - подтвердил психиатр. – Пятый, метнись, запарь нам чайку, - попросил он своего санитара. – Да не жмоться, со слоном запарь, начальство угощаем, - предупредил он.

- Сделаю в лучшем виде, - пообещал Пятый, сорвавшись с места.



*    *    *

- Лёва, он уходит, - негромко сообщил Вовка,

- Я сказал, интубируй, - развернулся в салон реаниматолог. – Стас, заводи шарманку. – Стоп! – скомандовал он водителю.

Машина неслась по улице, завывая всеми фибрами своей железной души. Распугивала машины, расчищая для себя дорогу, и вдруг резко затормозила. Все знали, если Львович потребовал остановить машину, нужно выполнять беспрекословно.

- Брысь, - скомандовал Львович, забираясь в салон.

Стоило ему хлопнуть дверью, как машина снова рванула с места, наверстывая упущенные секунды.

И Вовка со Стасом сместились, уступая место шефу. Они сделали все, что в их силах, но удержать парня с двумя ножевыми ранениями в живот уже не могли. У того осталась одна надежда – Львович.

- Прибавь, - буркнул Львович, бросив взгляд на мешок с плазмой, раскачивающийся на крюке.

Подсоединив шланг к трубке, Стас сжал рукой пакет, и по трубке капельницы раствор побежал веселой струйкой. В салоне равномерно ухало и вздыхало, это заработала «шарманка». Грудь пациента поднималась от вгоняемого воздуха и опадала, в унисон с её фырканьем.

Посмотрев на набрякшую кровью повязку, Львович поддернул закатанные рукава халата, прощупал слабый, затихающий пульс на шее пациента и погрузил свой огромный кулак в живот молодого мужчины поверх повязки. Правую ладонь он положил на лоб раненого и замер неподвижным памятником.

*****
- По нулям, - негромко сообщил Вовка.

Машину подбрасывало на рытвинах, раскачивался пакет с плазмой, Стас одной рукой придерживал кислородный шланг, чтобы его не сорвало на очередном взлете, а другой все давил и давил на пакет, подгоняя течение плазмы. Вовка сновал между ящиком и шлангами капельниц, вгоняя в них один шприц с препаратами за другим. Лишь неподвижным монументом стоял посреди салона Львович, удерживающий кровотечение. Продавив сопротивление мышц, он нащупал раненые органы и прижал их, не давая жизни вытекать, вместе с кровью. И ничто не смогло бы его сейчас сдвинуться с места или ослабить напряжение мышц. По его мощной шее катился каплями пот, лоб покрылся испариной, а глаза стали совсем чужими, отсутствующими, в них плескалось что-то потустороннее.

Веки раненого затрепетали, он даже попытался открыть глаза, из груди вырвался стон, а Львович не торопился возвращаться, он был ещё где-то не здесь.

Машина взлетела на пандус приемного отделения, распахнулась дверь машины, санитары быстро и сноровисто перегрузили пациента на каталку, подвесив на штатив флаконы, каталку аккуратно подвезли к лифтам по дороге поддавая кислород из баллона, подняли в оперблок, втолкнули каталку в предбанник операционной. Уже раздели раненого, разрезав на нем одежду, и вспыхнул яркий свет лампы над столом, когда кто-то тронул Львовича за плечо.

- Что? – очнулся он.

- Теперь я, Лёвушка, - сказал Андреич, и его глаза над маской потеплели от скрытой под марлей улыбки. – Отдыхай, мальчик.

- Семьдесят на тридцать, - сообщил женский голос.

И Львович с огромным трудом оторвал руку от живота пациента. Задеревеневшие мышцы отказывались повиноваться ему, а халат промок от пота. Реаниматолог сдал ответственность за эту жизнь в умные руки старого хирурга.

Выйдя в предбанник, он бессильно опустился на табурет прислонился плечом к стене, потом поскреб по халату, вытащил непослушной рукой флягу из кармана, отвинтил крышку и припал к горлышку, не чувствуя вкуса жидкости.

Спустя вечность, кто-то стиснул его плечи и начал интенсивно их разминать и массировать. А потом знакомый голос спросил:

- Ты как?

- Девок тискай, извращенец, - беззлобно буркнул Львович и открыл глаза. – В порядке, сейчас поедем.

- Лёва, там менты приехали, целый табун, но мы со Стасом уже на все вопросы ответили, тебя трогать не будут, - сообщил Вовка.

- Хорошо, - кивнул реаниматолог и с большим усилием поднялся с табурета. – Это хорошо, что не будут, - повторил он.



- Луна, мы освободились, - сообщил Львович, устроившись в кабине.

- Лёва, Лёвушка, беги срочно, двадцать первая зовет на помощь! – обрадовалась Оксана. – У них женщина уходит.

- Диктуй, - сказал Львович, открыл папку с бланками карточек и вытащил из кармана ручку. – Едем.

Водитель, включив маячок и сирену, уже выбирался за ограду больницы, прислушиваясь к адресу, который в этот момент диктовала Оксана.

*    *    *

- Мне плохо. Ой! – девица картинно заломила руки и откинулась на диван.

- Что тебе дать? Что тебе принести? – щебетала одна из них, суетливо заглядывая девице в лицо.

Вокруг лежащей засуетились уже две работницы бухгалтерии, обмахивая какими-то папками. А начальственного вида мужчина средних лет зло посматривал на старшую из женщин, сидящую за столом.

- Вот видите, до чего вы довели бедную Оксаночку, - сурово спросил он.

- Да я что? Я же только хотела узнать, куда она отправила деньги, - оправдывалась женщина.

- У Оксаночки здоровье слабое, и она такая чувствительная, - ворковал мужчина, подавая стакан воды лежащей девице. – А вы так грубо на неё накричали, Ольга Сергеевна, - тон его сменился на диаметрально противоположный, когда он повернулся к пожилой женщине. – Вам нужно задуматься о поведении с молодежью или менять место работы.

- Я не кричала, Василий Сергеевич. И грубого ей ничего не говорила, - заверила женщина начальника. – Вот только нельзя же так работать, куда она отправила платежи и как теперь возвращать деньги?

- Ох, - еле слышно выдохнула девица и закатила глаза.

- Вы опять, Ольга Сергеевна? – в голосе начальника появился лед. – Как теперь возвращать, это вам нужно думать! Не трогайте Оксаночку. И вообще… ей нужен воздух! – Откройте окно! – потребовал он у одной из суетящихся женщин, а сам принялся расстегивать пуговицы блузки лежащей девицы.

Женщина распахнула окно, от чего со стола пожилой, которую ругал начальник, слетела какая-то бумажка с цифрами.

- Отчет! – вскрикнула пожилая женщина.

- Вот, вы и думать можете только о своих бумажках, а на живых вам плевать, - зло сообщил мужчина.

- Сюда, - послышалось из коридора, и дверь в комнату распахнулась. – Сюда проходите.

От сквозняка со столов на пол полетели бумажки.

- Дверь закройте! – в отчаянии прикрикнула пожилая женщина, пытаясь ловить бумажки налету.

- Что вы орете? – возмутился мужчина. – Истеричка какая-то! Вам лечиться нужно, Ольга Сергеевна.

- Немедленно закройте окно, - потребовал Юрка, заходя в бухгалтерию. – Не май месяц, - добавил он и поежился.

Отопление ещё не включили, а нудный дождь на улице казался бесконечным, он шел с самого утра и не думал прекращаться.

- Та-ак, что здесь у нас? - заинтересованно спросил Юрка, рассматривая лежащую девицу. – Что случилось?

- Оксаночка потеряла сознание, - пояснил мужчина. – На неё так кричали, что девушка не выдержала.

- Сознание потеряла? – удивленно спросил Юрка, приподняв веко лежащей девицы. – Я так не думаю, - хмыкнул он.

- Стул доктору принесите, - обратилась Иришка к мужчине.

- Стул подайте, - развернулся мужчина к сидящей за столом пожилой женщине.

- А ты что, не мужик, что ли? – удивленно уставилась на него своими карими глазищами Иришка. – Тетки будут таскать тяжести?

И начальственного вида мужчина стушевался под её насмешливым взглядом, заторопился к столу и вернулся со стулом.

Юрка, присев на стул, сразу начал измерять давление пациентке.

- На что жалуемся? – послышался его насмешливый голос. – Вот только умирающего лебедя передо мной разыгрывать не нужно, - попросил он, отсчитывая пульс по часам.

- Я не разыгрываю, - тихо прошептала девица. – Мне плохо.

- А кому сейчас хорошо? – с усмешкой буркнула Иришка.

Мужчина развернулся и удивленно уставился на Иришку.

Я уже говорила как-то, что Иришка очень эффектная девица и мужики дурели, глядя на неё. Всё в ней было чуть слишком; и рост, чуть выше обычного для женщины, и экстравагантная прическа, и пышные формы, не говоря уже о том, что одевалась Иришка чуть вызывающе, намеренно подчеркивая свои достоинства.

- Что вы говорите? – мужчина не мог отвести от Иришки взгляда.

«Он стоял и пускал слюни», - как сказал потом Юрка.

- Перестаньте притворяться, - негромко попросил Юрка лежащую девицу.

- Как вы можете! Вы же врач, - девица ждала поддержки от мужчины, стоявшего в бухгалтерии, но тот был занят лицезрением Иришки.

- Потому и могу, - усмехнулся Юрка. – На меня такие спектакли не действуют. – Что здесь произошло? – поинтересовался он у сидящей за столом пожилой женщины.

- Оксана неправильно оформила платежку, и деньги ушли неизвестно куда. Я просто попыталась выяснить у неё, как это случилось, но … - и она показала на лежащую девицу.

Девица казалась искренне расстроенной из-за того, что внимание присутствующего мужчины было обращено не на неё.

- Как вы можете? – возмутилась она. – Я умираю,  а вы, Ольга Сергеевна…

- Вы не умираете, - усмехнулся Юрка. – И абсолютно здоровы. Не стоит тянуть время, лучше потратьте его на работу.

- Вы… вы…  мне плохо! – в глазах девицы появились слезы. – Я сейчас умру, и вам будет стыдно!

- Ну что вы, я не могу вам этого позволить, - усмехнулся Юрка. – Ириш, двадцать послойно, - повернулся он и чуть разозлился, взглянув на мужчину. – Ап! И тигры у ног её сели, - буркнул он себе под нос.

- Что? – переспросила Иришка, не расслышав.

- Двадцать магнезии, послойно, - повторил Юрка, и настроение его резко упало. – Выйдите, – обратился он к мужчине.

- Что?

- Выйдите, сейчас будут делать укол, - пояснил Юрка.

И он проводил недобрым взглядом выходящего мужчину. Будь такая возможность, он и ему сделал бы подобный укол.

- Ой! Ма-ама! – взвыла девица. – Как бо-ольно!

- А кому сейчас легко? – насмешливо спросила Иришка, давя на поршень шприца.

- Этот укол очень стимулирует память, - поддержал Иришку Юрка. – Он поможет вам вспомнить, куда вы направили деньги. А если нет, то можно сделать второй.

- Не ну-ужно! – плакала девица.  - Я по-омню.

- Если что, вызывайте, - веселилась Иришка.

- Если память начнет подводить, вызывайте, не стесняйтесь, - подтвердил Юрка. – До свиданья, - усмехнулся он, забирая ящик.

- Что? Что с Оксаночкой? – поинтересовался мужчина, мерящий шагами коридор.

- Воспаление хитрости и полная остановка совести, - ляпнула Иришка и усмехнулась.

- Что? – опешил мужчина.

- Девушка симулирует, - пояснил Юрка. – Поменьше обращайте внимания, - посоветовал он.



*    *    *

- Лёва, кинься огурцом, - попросил доктор Саша. – Похрустеть хочется.

- Держи, зайчик, похрусти!

И через помещение кухни полетел пакет с зелеными пупырчатыми красавцами, которые заботливо выращивала на даче Вика, жена Львовича.

Никогда больше я не пробовала таких ароматных огурцов. Рот наполнялся вкусом лета, солнца и цветущего луга.

- Львович, курячью попу хочешь? – спросила я, хрустнув огурцом.

- Хочу, даже с когтями, - тут же оживился Львович.

- Когтям сделан педикюр, и они отправлены на холодец, - пояснила я.

- И холодец тоже буду, - обрадовался изголодавший реаниматолог.

И на соседний стол уже протянули лоток с холодцом, поверх которого лежал увесистый куриный окорочок.

- Мясо! – взвыл Львович, вцепившись зубами в курицу.

- Птица, - поправила я, но Львович не слышал меня, перемалывая мясо вместе с хрящами.

- Однофигственно, - хмыкнул Викторыч. – Лёва, дай кусить, - попросил он.

-М-м-мыыыы, – пробурчал что-то Львович и челюсти его задвигались ещё быстрей.

- Викторыч, у нас тут ещё часть груди с крылом осталась, - сообщил Юрка. – Будешь?

- Ты ещё спрашиваешь, садист? – удивился психиатр.

- Нет! Это просто невозможно! Увольняю! К чертовой матери! – ввалился на кухню Михалыч, когда мы так шумно ужинали.

- Ты чего, Михалыч? – удивленно спросил Юрка.

Перед носом Эдика часть курицы перекочевала на соседний стол, и попала в цепкие лапки Викторыча. А всем известно, вырвать что-то из рук психбригады невозможно, будь это еда или пациент.

- Акопян, сволочь! – взвыл Михалыч и шумно сглотнул, проводив кусок глазами.

- Эдик, у нас остался ещё холодец, - сообщил доктор Витя, заглянув в лоток. – Курицы, извини, нет. Сожрали.

- С вами научишься всякое говно есть, - сообщил Михалыч, поспешно забирая со стола лоток с остатками холодца.

- Это домашний холодец для тебя говно? – возмутился Док. – А ну, поставь на место!

- Не волнуйся, я не гордый, сожру и холодец, - усмехнулся Михалыч, вонзая вилку в дрожащее нутро лотка.

Схватив со стола кусок хлеба и огурец, он зашевелил челюстями.



- Что опять случилось, Эдик? – поинтересовался Викторыч, когда врач выскреб лоток кусочком хлеба, поставил его на стол и запил ужин чашкой крепкого чая.

- «Пацыэнт пэрэдана пад наблудэниэ паталэганатэма»!!! – развернув вытащенную из кармана карточку, прочитал Михалыч.

- Чего? – спросил Львович, и на кухне воцарилась мертвая тишина.

Было слышно, как жалобно ныл комар, забившийся в угол, подальше от висящего пластами сигаретного дыма.

- Это как? – поскреб затылок Викторыч.

- Что скажешь, «паталэганатэм»? – спросил Михалыч, посмотрев на Львовича.

- Так это что, про ту тетку с эпистатусом, к которой он нас дернул? – удивился Львович. – Нормальная тетка, нормальный статус, дел на пару минут…

- Угу, – подтвердил Михалыч и сунул в рот сразу две конфеты. – Ифенно пфо неё, - согласился он, прикрывая рот ладошкой.

- Эдик, можно я этого фокусника убью? – с тоской в голосе спросил Львович. – Так меня ещё никто не оскорблял.

- Поздно, Лёва, - усмехнулся Михалыч. – Я сегодня подписал приказ о его увольнении.

- Благодетель! – завопил Юрка, вскакивая из-за стола. – Дай я тебя расцелую!

- Отстань, - отшатнулся от него Михалыч. – Уйди, гнусный домогатель! Сейчас и тебе достанется! – пообещал он.

- За что? – удивился Юрка, усаживаясь за стол.

- Ты какую карточку сдал? – грозно взглянул на него Михалыч. – Юрка, я тебя когда-нибудь убью!

- Нормальную, - ответил Юрка. – Ты чего? – удивился он.

- Нормальную? – переспросил Михалыч. – Диагноз: «Просто стерва!» - это нормально?!

- Нормально и очень даже правдиво, - ответил Юрка. – Других заболеваний, кроме повышенной стервозности, у девицы не обнаружено.

- Ай, молодца! – восхитился Львович под общий хохот. – Правдивый ты наш.

- Сволочи вы полосатые! – расстроился Михалыч и, прихватив со стола горсть конфет, гордо удалился с кухни.

Стекла в окнах кухни позвякивали от хохота.



- Первая, третья, седьмая, восьмая, девятая, семнадцатая, двадцать девятая и психи! Быстро на вызов! – сообщил матюгальник. – Поехали! – Кардиология! Бегом!

Кухня быстро пустела, зато в коридоре снова выстроилась очередь.

- На что едешь?

- На инфаркт, - ответил доктор Саша. – Анютка! Торопись! – позвал он. – А ты?

- Плохо девице, - пояснил доктор Витя. – Вот интересно, когда нули начнут выяснять, что именно болит?

- Шеф, к кому? – спросил Чума.

- Никогда, не надейся, - усмехнулся доктор Саша, направляясь к двери.

- К Сидорову, - коротко пояснил Викторыч.

- Опять, - вздохнул Чума. – Маразм крепчал, сексорметр зашкаливало, шизо косило наши ряды.

- Отставить, - усмехнулся Викторыч. – Вяжите помягче.

- Это уж как получится, - сообщил Чума.

- Витька, махнемся? – предложил Юрка.

- А у тебя что? – поинтересовался Док.

- Золотой фонд, - вздохнул Юрка. – Боли в животе.

- Да? - удивился Док. – И сколько лет твоему фонду?

- Девчонка, всего-то семьдесят два.

- Нет, Юрка, не вдохновляет, - усмехнулся доктор Витя. – Внематочной там точно нет. А каловый завал разгребай сам.

- Снова эта старая калоша, - пожаловалась Леночка. – Все, сил моих больше нет, делаю ей «тройной сон»! Задолбала уже.

- Ты смотри, как бы твой «тройной» в вечный не перешел, - предупредил Юрка.

- Да эту заразу ничем не пробить! Я сегодня уже три раза к ней съездила!  – чуть не плакала Леночка. – А в прошлый раз она после тройного двое суток проспала.

- Тогда коли, - согласился с ней Юрка. – Пусть отдохнет.

- Опять? Третьи роды! – взвыла Зинаида и потрусила по коридору на выход. – Ну, хоть бы раз вовремя вызвали! Сейчас дома будем рожать, – предупредила она Аллу.

- У тебя что? – поинтересовалась Людмила, педиатр с седьмой бригады.

- Пукать еду. Малышу всего шесть дней, на животик жалуется, - ответил Олег, педиатр восьмой бригады, на ходу взглянув в карточку. – Ох уж эти молодые мамаши. А у тебя?

- А я третий раз еду к малышу на температуру, - ответила Людмила. – Представляешь, мамаша отказывается от госпитализации, а температура снижается на полчаса…

- Не спрашивай, а просто вези, - посоветовал Олег. – Тебе пневмонии не хватает? Если у ребенка температура не снижается, значит есть показания к госпитализации. Какой возраст?

- Три месяца, - пояснила Людмила.

- Тем более! Для зубов ещё рано. Забирай ребенка, а родители могут хоть на голове стоять. Если будут сопротивляться, дергай на себя ментов.

*****
- Господи, как же я устала, - причитала нестарая ещё женщина лет шестидесяти. – Если бы вы только знали, как я устала. Хочу умереть! Ну сделайте же мне укол, чтобы умереть! Врачи вы или кто?

Викторыч уставился на пациентку, потом перевел взгляд на встретившую их у двери женщину лет тридцати.

- Марина, что за хрень? – спросил он, поднявшись со стула. – Я не понял.

- Ну что, вам жалко, что ли? Собак-то усыпляете, неужели укола жалко? – бормотала женщина, не обращаясь ни к кому конкретно.

- Виктор Викторович, ну хоть вы помогите, - взмолилась молодая женщина, отводя его подальше от постели. - Не могу я так больше!

- Присмотрите, - сказал Викторыч своим помощникам, отходя от пациентки. - Я помогу, чем смогу, Мариночка, - заверил женщину психиатр. – Только объясни, что случилось? Кто это?

- Молодой человек, - обратилась пожилая женщина к Вовке-Чуме. – Вы ведь умеете делать уколы?

- Да вы что? – удивленно уставился на ней Вовка. – Я только кулаком по голове стучать умею.

- На вас же белый халат! – возмутилась пациентка. – Вы должны делать уколы.

- На мне? – изумился Вовка и оглядел себя. – Что это? Откуда? Кто это на меня напялил?!

- Это моя мама, - призналась женщина.

- И давно это с ней? – поинтересовался психиатр.

- Давно, - вздохнула молодая женщина. – Вот как на пенсию вышла, так и началось. Деньги куда-то прячет. Поверите, я как девчонка вынуждена у неё на обед просить, она же у меня зарплату отбирает. И постоянно упрекает, что я не могу ей сделать укол, чтобы усыпить её…

В глазах молодой женщины появились слезы.

- Не могу я так, - шепотом призналась женщина. – Хоть в петлю лезь.

- Этого только не хватало! – возмутился психиатр. – Ты эту дурь из головы выброси. Хочешь, я её в клинику заберу? Подлечим…

- Ну вот вы, - обратилась пациентка к Пятому. – У вас такое интеллигентное лицо…

- Ага, - подтвердил Пятый и расплылся в улыбке, скосив глаза к носу и пустив изо рта слюну. – Я такой.

- Вы же умеете делать уколы? – поинтересовалась пациентка.

- А то! – подтвердил Пятый и скосил глаза ещё больше. – Могу. А чё это?

- Сделайте мне укол, - настаивала пациентка.

- А чё это? – снова поинтересовался Пятый с самым идиотским видом, на какой был способен и пустил пузырь.

- Виктор Викторович, - тихо сказала женщина и из глаз её хлынули слезы. – Не нужно. Мне… я… мне нечем будет за квартиру заплатить. Она же у меня в вещах роется, все отбирает и прячет. И я не знаю где прячет.

- Так что, вопрос только в деньгах? – удивился психиатр.

- Нет, что вы, - подняла женщина заплаканные глаза. – Она же мама, как можно её отдавать? Там буйные всякие, обидят.

- Марина, - строго сказал психиатр. – Мы уже четыре года знакомы, на кафедре ты не чужой человек. Почему ты никогда не рассказывала о своих трудностях? Мы тебе что, чужие? Это просто ребячество!

- Мне стыдно, - призналась молодая женщина.

- И деньги ты могла спокойно оставлять в сейфе на кафедре, и подлечили бы твою маму…

- Она не согласится в больницу, - снова всхлипнула женщина.

- Ничего, эти вопросы мы сейчас решим, - заверил её Викторыч и погладил женщину по голове. – Ты только ничему не удивляйся.

- Что вы хотите сделать? – спросила молодая женщина и вытерла слезы.

- Сейчас увидишь, - пообещал Викторыч, и возвратился к кровати пациентки. – На что жалуетесь? – поинтересовался он.

- На жизнь, - сообщила пациентка. – Устала я.

- А почему устали? – заинтересовался психиатр.

- Я всю жизнь работала, - пояснила пациентка. – А теперь и словом перемолвиться не с кем. Не сидеть же мне на лавочке с этими старухами, и не обсуждать, кто в какой юбке прошел.

- Ну да, - кивнул Викторыч. – А на работу вернуться не желаете?

- Я всю жизнь работала! – возмутилась пациентка. – Теперь на пенсии. И я хочу умереть.

- Это дорогое удовольствие, - усмехнулся Викторыч.

- Мне все равно. Я хочу умереть! – настаивала пациентка.

- И вы хотите, чтобы я сделал вам укол? – спросил психиатр.

- Да!

- Это будет стоить… пятьсот шестьдесят рублей, - сообщил Викторыч, нахмурив лоб.

- А почему так дорого? – опешила пациентка.

- Вам не все равно? – удивился Викторыч. – Вы же умирать собрались, там деньги вам не понадобятся. А мне нужно этим придуркам заплатить, чтобы не болтали, - кивнул он на свою бригаду.  - Патологоанатому взятку дать, чтобы не заметил, что я вас убил. Да и сам я бесплатно рисковать не намерен.

- Мне не будет больно? – спросила женщина.

- Нет, - покачал головой Викторыч. – Просто заснете.

- Марина, выйди! – потребовала женщина.

- Мамочка, не нужно, - попросила её молодая женщина. – Не нужно, зачем тебе это?

- Не все такие черствые, как ты, - презрительно сказала пациентка. – Выйди из комнаты.

Когда молодая женщина вышла из комнаты, пациентка проворно соскочила с кровати и сдвинула висящий на стене портрет мужчины, за которым оказался тайник.

- Вы только Маринке не говорите, где деньги, - потребовала она и, отсчитав требуемую сумму, сунула остальные деньги обратно. – А то украдет, - сказала она, возвращая портрет на место.

- Не скажу, - пообещал психиатр, вытаскивая из кармана коробку с ампулами.

- Мамочка, не нужно! – волновалась молодая женщина. – Не нужно, что ты удумала?

- Уйди, не мешай, - потребовала пациентка.

Чума спокойно выставил женщину за дверь.

Пациентка подошла к зеркалу, попудрила лицо, тронула губы помадой. Потом забралась в кровать, поправила оборки на ночной рубашке и сообщила;

- Я готова, колите! – она протянула руку.

Вовка-Чума стоял, прислонившись к двери, а та содрогалась под ударами молодой женщины.

- Ну, вот и ладушки, - психиатр взял шприц и быстро отыскал вену.

- Виктор Викторович! Не нужно! Умоляю вас, не нужно! – снова ворвалась в комнату женщина, но Вовка-Чума перехватил её по дороге и зажал ей рот, чтобы не кричала.

- Мне будет больно? – снова спросила пациентка.

- Уже нет. Вы просто заснете, - пообещал психиатр.



- Виктор Викторович, как вы могли?! – шептала молодая женщина, с ужасом глядя на неподвижно вытянувшуюся на кровати женщину. – Как же так?! Вы же врач!

- Что, Мариночка? – поинтересовался психиатр. – Ты о чем?

- Мама, - шепнула женщина.

- А что мама? – поинтересовался Викторыч и сунул руку в карман. – Вот, девочка, деньги, - сообщил он и сунул ей в руку полученные от пожилой женщины купюры. – Остальные за портретом.

- Мне не нужны эти деньги! – зло сказала женщина и кинула купюры на стол.

- Нужны, - заверил её Викторыч. – Тебе придется покупать продукты, чтобы приносить маме передачи.

- Какие передачи? – опешила женщина.

- Как какие? Фрукты всякие, молочные продукты, бульончики. Ты же знаешь, что больничная пища невкусная.

- А-а-а, - женщина повернулась к кровати, а потом удивленно посмотрела на психиатра.

- Спит она, - заверил её Викторыч. – Сейчас заберём. Я твою маму на Фурманова отвезу, нечего ей в дурке делать, - пояснил он. – Нужно проверить на предмет органики.

- Просто спит? – недоверчиво переспросила женщина.

- Конечно, - заверил её Викторыч. – Не думаешь же ты, что я собирался её убивать?

Виктрыч взял со стола пустую ампулу, показал её женщине и убрал в коробку.

- Реланиум? – удивленно спросила она.

- Конечно, - подтвердил психиатр. – Подпиши согласие на госпитализацию, и поедем, - врач положил перед женщиной карточку и ткнул пальцем в графу. – Шурик, за носилками!

- Она жива! – обрадовано сообщила женщина, нащупав пульс.

- Я – врач, - напомнил Викторыч, и убрал карточку с согласием в папку. – Собирайся, Марина, съездишь с нами, узнаешь, в какой палате будет лежать твоя мама.

- Виктор Викторович!

Женщина обняла психиатра и разрыдалась.

- Простите меня, - просила она.

- Всё хорошо, - заверил её Викторыч и погладил по голове. – Собирайся, поедем.



*    *    *

- Зачем ты встала? – спросил доктор, поднимаясь по лестнице. – Я что, без тебя не могу съездить?

- Можешь, - подтвердила я, пытаясь разлепить сонные глаза.

По лестнице я поднималась вдоль перил, глаза здесь не нужны, только механически переставляй ноги, а когда доберемся до нужной квартиры, упрусь в остановившегося доктора.

- Малыш, - я уперлась в грудь стоящего врача лбом. – Пожалей себя. Ты же уже в маленького зомбика превратилась!

- Что? – от удивления я даже глаза открыла и увидела золотистую улыбку врача.

- Господи, - доктор уткнулся лицом в мою макушку. – Девочка моя, я хочу спрятать тебя ото всех, чтобы никто, слышишь, никто на тебя не пялился, хочу любить тебя, - шептал он. – А не таскать по таким притонам.



И только тут я сообразила, что мы стоим в подъезде, пахнущем кошками и прокисшими портяночными щами и старыми бычками. Примешивался и ещё какой-то запах. Знакомый.

Площадка была освещена тусклой лампочкой, свечей в пятнадцать. Интересно, где такие берут? В продаже я их не видела, это точно. Наверняка у жильцов сохранились ещё дореволюционные запасы.

- Даже поцеловать тебя не могу в этом гадюшнке, - все шептал Док, зарывшись лицом в мои волосы. – Малыш, как вкусно ты пахнешь.

- Точно. Лекарствами, табаком и бензином, - подтвердила я.

- Глупая, ты пахнешь летом. И кожа пахнет солнцем, как ты умудряешься? В дождь.

- Фантазер. Это ты здесь унюхал? В этой вони? - усмехнулась я. – Витька, давай быстро отстреляемся, а потом посидим на нашей лавочке?

- Холодно и мокро, - напомнил врач. – Лучше на кухне, там я тебя не заморожу.

- Как хочешь, - согласилась я. – На что хоть приехали-то?

- Сейчас узнаем, - пообещал доктор и нажал кнопку звонка.



Дверь распахнулась моментально, на пороге стоял чернявый мужчина.

- Здравствуйте. Скорую вызывали? – поинтересовался Док.

- Вызывалы, - согласился чернявый. – Захады, дарагой.

Резанул акцент и гортанный выговор.

- Что у вас случилось? – поинтересовался доктор, проходя в квартиру.

- Брата нашэго ранылы, - сообщил чернявый.

- Как ранили? – не понял мой врач.

- Захады, дарагой, сам увыдышь, - посоветовал чернявый.

При нашем появлении ещё двое чернявых замолкли и поднялись с кровати. Неслышно вышли из комнаты.

- Что случилось? – поинтересовался доктор у лежащего на кровати молодого парня.

- Домой возвращался, - поморщился парень. – Услышал какой-то хлопок. Я в подъезд заскочил, в горячке даже не понял, а вот дома увидел, что в ногу меня ранили.

Откинув одеяло, доктор начал осматривать замотанную окровавленным полотенцем ногу. А я поняла, какой запах показался мне знакомым в подъезде. Запах свежей крови.

- Навылет, - сообщил врач, закончив осмотр. – Малыш, обработай. – Ваша фамилия, год рождения, - спросил он у раненого.

- Станислав Романовский, семьдесят второго года, - сообщил парень.

- Зачэм тебэ, дарагой? – поинтересовался чернявый.

- Мне нужно выписать направление на госпитализацию, - пояснил доктор. – В больницу поедем.

- Нэ надо бальныцы, дарагой, - мягко сказал чернявый. – Мы сами брата вылэчим.  Ты скажы, што нужна, мы будэм лэчить.

- Антибиотики нужны, чтобы не было заражения, их колоть нужно, перевязки нужны, нужно наблюдать, как рана заживает… нет, все же нужно в больницу, - настаивал доктор. – Это не шутки.

- Не надо бальныцы, - повторил чернявый. – Мы вылэчым.

- Вам нужно в больницу, - негромко посоветовала я раненому, перевязывая рану.

- Мне нельзя, - покачал он головой.

- Ты на бумагэ напишы, что купыть нада, - попросил чернявый у доктора.

- Без рецепта не продадут, - сообщил доктор Витя. – А у нас бланков нет.

- Паслюшай, да? Ты напишы, - улыбнулся чернявый, по-волчьи обнажив зубы. – Я куплу.

- А уколы? – поинтересовался врач.

- Я сдэлаю. Не перэживай, дарагой, - заверил чернявый.

- Напиши, - попросила я.

Доктор удивленно посмотрел на меня, а я только кивнула. Не будь его сейчас здесь, я не задумываясь, действовала бы по-другому, но не зря говорят, что самое слабое место человека – это его близкие.

- Спасыба, дарагой, - поблагодарил чернявый и сунул что-то в руку врача.

- Не нужно, - возмутился врач.

- Бэри, - попросил чернявый и улыбнулся.

- Возьми, - снова вмешалась я.



- Что ты творишь? – возмутился врач, стоило нам спуститься вниз.

- Я не хочу, чтобы тебя убили, - пояснила я. – Ты что, не понял? Это не простое ранение, - сказала я, осматривая двор.

- В смысле? – удивился врач.

- Забирайся в машину, - попросила я. – Санька, ты можешь развернуться так, чтобы подъехать вон к той девятке? – спросила я, забравшись в салон. – И осветить её фарами?

- Санька может всё, - усмехнулся водитель. – Особенно, если его хорошо попросить. – А зачем?

- Хочу посмотреть, - сообщила я.

- Машина как машина, - хмыкнул Санька, осветив фарами девятку. – Досталось девочке, вот как её поцарапали, даже крыло порвали, - пожалел Санька.

Но он был неправ, просто не знал, на что нужно смотреть.

- Спасибо, Сань, поехали, - сказала я.

- Луна, это Третья. Мы освободились, - сообщил доктор Витя.

- Домой, Третья, - тут же отозвалась Оксана.

- Ничего объяснить не хочешь? – поинтересовался мой доктор, развернувшись в салон.

- На кухне, - пообещала я. – А сейчас я подумаю.



- Ну? - спросил доктор, усаживаясь рядом со мной за стол. – И что с тобой такое случилось?

- Это были бандиты, - сказала я.

- Что? – удивился врач. – С чего ты взяла? – спросил он, заливая кипяток в заварочный чайник.

- Это были боевики из чеченской группировки, - пояснила я. – И ранили Романовского не просто так.

- Что? Какая такая группировка?

- Машину помнишь? – поинтересовалась я.

- Девятку белую? – переспросил врач, разливая чай.

- Да. На дверце две дырки от пуль. В эту машину стреляли, видимо, тогда и ранили Романовского.

- Никаких дырок не видел, - поморщился доктор. – Выдумщица ты маленькая.

- Я не выдумщица, - обиделась я. – Ты помнишь, кого в бреду искал наш сбитый?

- Рому, кажется, - кивнул доктор. – А что?

- Станислав Романовский и есть тот самый Рома, - призналась я. – Автогонщик, входит в группировку Алика. И банда эта чеченская. А в больницу он не поехал, потому что боится, что его разыскивают.  Эх, лопухнулась я, не узнала у Серого, кого подстрелили, - вздохнула я. – Сейчас бы вычислили, с кем они схлестнулись…

- Ты хочешь сказать…

- Витька, я не буду сейчас строить догадок, - вздохнула я. – Вот завтра выясню подробности, после этого будем думать.

- А деньги? Зачем ты просила их взять?

- Чтобы нас не убили, - призналась я. – Сейчас они думают, что купили наше молчание, трогать не будут.

И вот тут доктор испугался по-настоящему. Даже чаем поперхнулся от неожиданности.



*    *    *

- Ты почему не спишь? И меня не разбудил, - обиженно спросила я, выползая на кухню.

- Сам только что проснулся, Игорь звонил, - сообщил доктор Витя, колдуя над туркой. – Кофе будешь?

- Зачем звонил? – спросила я, протирая глаза и потягиваясь. – Тебя что, вызывают на операцию?

- Нет, у них утром был переполох, а теперь все веселятся, вот Игорь и звякнул, - фыркнул доктор и поставил на стол ещё одну чашку. – Поделился радостью.

- А мне? Я тоже хочу повеселиться. И от радости не откажусь.

- Хочешь радости? – переспросил доктор, разливая кофе по чашкам.

- Конечно! – оживилась я.

За окном хлестал начавшийся накануне дождь, а на столе дымились чашки с кофе, было тепло и уютно.

- Иди сюда, - притянул он меня и усадил к себе на колени. – Ты помнишь у них анестезиолога Джона Ивановича?

- Джона? – удивилась я. – Это негра? А что с ним? Нормальный мужик-то, толковый.

- Нормальный, - усмехнулся доктор. – Это точно.

- Так что с ним? – я даже проснулась, заинтересовавшись.

- С ним ничего, - пояснил доктор. - Отстоял он на операции, утром пришла смена, Джон пациента передает и предупреждает: «Осторожней, мужик глухонемой». Макар пациента принимает, головой кивает, типа, понял. Джон ещё два раза предупредил, что пациент глухонемой.

- Это понятно, и что у них случилось? – торопила я.

- Ну что, операция закончилась, пора пациента из наркоза выводить. Макар туда, сюда, пациент молчит. Он мужика проколол, тот молчит. Макар уже не на шутку испугался, по щекам его колотит, тот только дергается и ни звука не издает.

- Ну, правильно, – согласилась я.

- Это ты понимаешь, а Макар уже волосы на голове начал рвать, позвонил Джону, сорвал того с постели.

- Зачем? – удивилась я.

- Пациент  из наркоза не выходит, Макар по потолку бегает, типа, теряем пациента, хирурги не размываются, ждут. Все в шоке.

- И?

- Что и? Примчался Джон, Макар на него набросился «Ты какой наркоз дал, зараза? Мы пациента вывести не можем!». Короче, шутки кончились, назревает скандал. Хирурги орут «Запороли пациента», анестезиологи животами напирают, типа, «это вы его зарезали!». Скандал в благородном семействе. Джон клянется, что наркоз обычный, баллон он не менял…

- И чем всё закончилось? – мне не на шутку стало интересно.

*****
- Пока все орали, Джон решил осмотреть мужика. Проверил. Всё в порядке, мужик нормально выходит, всплывает уже, скоро в себя придет. Почесал Джон тыковку и спрашивает «А с чего вы взяли, что с мужиком трудности? Всё в норме». Тут Макар взрывается: «Он молчит, не реагирует!»

- Гыыыы! – развеселилась я. – Макар что, с глубокого похмелья был?

- Макар в похмелье перманентно находится последние полгода, - пояснил Док. – После развода.

- Мда-а, - вспомнила я рыжего конопатого крепыша с вечно всклокоченной шевелюрой.

Вспомнила его торчащие из закатанных рукавов халата волосатые веснушчатые руки, вечно тянущиеся ко всем особям женского пола. Ну не может Макар пропустить мимо ни одну и не ухватиться за её выпуклости.

Женщины любили этого балагура, и не возражали против поползновений его шаловливых ручонок,… да и остальных частей его тела тоже. Сколько раз Макара ловили на «месте преступления», уже все со счету сбились, но он никогда не унывал.

- А что Джон? – поинтересовалась я.

- А что Джон? «Я тебе три раза сказал, что пациент глухонемой!», - напомнил он Макару. «Мда?» - удивился Макар «А он что, напомнить об этом не мог?!», - с серьезным видом закончил рассказ Витя.

- Юморист! – рассмеялась я. – Действительно, неправильный пациент. Не мог напомнить, что он глухонемой?



- Привет, молодежь, - ввалился на кухню Андреич. – Не помешаю? Не смотрю, не смотрю, - предупредил он, отворачиваясь.

Вода стекала с его одежды, собираясь на полу в небольшое озерцо.

- У тебя совесть есть? – возмутилась я, набрасывая на себя мужскую рубашку.

- Есть, - подтвердил деда. – Считайте, я ничего не видел. Но иногда стоит запирать дверь, ребенок. Замок, знаешь ли, для этого и придумали.

- Звонок тоже уже изобретен, - напомнила я. – Иногда можно и позвонить. Ну-ка, марш в ванну, там снимай свою мокрятину и под горячую воду! – возмутилась я, разглядев в каком виде появился в квартире родственник.

- Андреич, я это… - совершенно смутился доктор Витя. – Ты не подумай чего… я же серьезно, а не просто так!

- А почему я должен думать? – удивился деда. – Люди вы взрослые, своя голова на плечах есть.

- Учитель, - замотав полотенце, Док почувствовал себя уверенней. – Я люблю твою внучку.

- Это я уже слышал, - согласился деда. – И многое другое тоже. Любитесь на здоровье, кто вам мешает?

- Мужики, заканчивайте, - попросила я. – Деда, ты весь мокрый. Заболеешь! Топай, грейся. Потом успеете наболтаться.

Вытолкав с кухни родственника, я бросила в лужу тряпку и повернулась к доктору.

- Витька, ты штаны надень, - посоветовала я доктору. – И перестань дергаться. Деда давно обо всем знает.

- Как неудобно получилось! – выскочил доктор. – Он же черт знает что подумает!

- Если хочешь, можешь сейчас уйти, - предложила я.

- Ты о чем? – опешил доктор. – Никуда я не уйду. Только если ты … Малыш не гони меня, - попросил он, снова уткнувшись в мою макушку.

- Я тебя не гоню, - заверила я. – Ты только штаны надень, а то деда решит, что это ты ему так рад.

Док удивленно посмотрел на меня, а когда я рассмеялась, смутился.

- Какая испорченная девчонка, - буркнул он. – Просто хулиганка! Это же надо такое придумать! – покачал он головой, выходя с кухни.

А я показала ему вслед язык.

Достав из шкафа чистую одежду, я отнесла её в ванну, где под горячим душем грелся родственник. На полу, под костюмом, натекла уже изрядная лужа. Я ногой подфутболила под костюм таз, пусть туда капает.

- Я тебе брюки и рубашку принесла, - громко сообщила я, пытаясь перекричать шум воды. – И ещё тапочки.

- Что? – спросил деда, выглянув над шторкой.

Он не расслышал моих слов.

- Я тебе одежду сухую принесла, - повторила я. – На стул кладу. Ты грейся, как следует, а я поесть приготовлю.

- Поесть? Это хорошо, - оживился деда. – Не откажусь. И от коньячку тоже. – Деть, - остановил он меня. – Вы двери-то запирайте, а то как-то неудобно получилось.

- Мы не подумали, - призналась я. – Еле до дому доползли. Всю ночь гоняли.



- Фух, хорошо-то как, - сообщил деда, откинувшись на диване, и сыто погладил себя по животу.

- Ладно, рассказывай, что случилось? – поинтересовалась я, разливая по чашкам кофе.

Деда удивленно взглянул на меня и хитро улыбнулся.

- Соскучился, - сообщил он.

- Не обманывай, ты бы просто так в такой дождь не поплюхался к нам, - пояснила я свою догадку.

- Нет, ты видел эту заразу? – проворчал деда, повернувшись к доктору. – Не поплюхался бы… и это она с родным дедом так разговаривает!  И как ты её терпишь?

- Да ты слышишь, что я говорю или нет? – громко спросил врач. – Я тебе сотый раз объясняю, что люблю твою внучку, - пояснил он, поймав удивленный взгляд учителя.

- Так люби себе на здоровье, и я её люблю, - кивнул деда. – Но в больших количествах переносить эту заразу просто невозможно. Несчастный! И как ты вляпался? - вздохнул он.

- Так уж получилось, - улыбнулся доктор. – Кажется, это всерьез и надолго.

- Самоубийца! – картинно ужаснулся деда. – Одумайся, пока не поздно.

- Ни за что, - покачал головой Док. – Да и поздно уже.

- Ты не финти, и разговор не переводи, - попросила я. – Рассказывай, что у тебя стряслось? И что из-под меня нужно?

- А просто так, думаешь, я и в гости не могу зайти? – обиделся родственник.

- Можешь, - кивнула я. – Только не в такой дождь. Рассказывай, что у нас в мире плохого? – потребовала я.

- Не в мире, а у нас в больнице, - вздохнул родственник. – Попали к нам Афанасьев, его убийца и подрезанный человек Ломовского.

- Все вместе лежат? – опешила я. – У тебя в отделении?

- Нет, лежат отдельно, - сообщил деда.

- Подожди, - опомнилась я. – А Афанасьев что, умер?

- Тьфу-тьфу-тьфу, - деда сплюнул через левое плечо. – Ты так не шути! Мы с ним пять часов провозились. Надежда есть.

- Тогда почему убийца? – поинтересовалась я. – И кто из братьев к тебя загремел?

- Алексей, - машинально ответил родственник. – А убийца… так это тот, который в Афанасьева стрелял, но недострелил.

- Та-ак, - кивнула я. – А убийца - это не тот сбитый с чеэмкой, которого мы привезли?

- Да, после аварии, - согласился деда. – А Афанасьева привезли с двумя онгестрельными. Одно в грудь, другое – в голову.

- В голову? И он выжил? – поинтересовался Док.

- Представь, пуля по касательной, вдоль черепа прошла, - зевнул деда. – Ох, что-то я у вас пригрелся.

- Сейчас тебе плед принесу, - предложила я. – А лучше забирайся в гостиной на диван и отсыпайся.

- На диване? – переспросил деда. – И не высовываться под дождь? Это хорошо-о. А я вас не стесню? – встрепенулся он.

- Не выдумывай, - попросил Док. – Оставайся.

Я не зря говорила, что деда просто так в дождь носа не высунет. Ноют у него суставы, когда дождь идет, и тяжело ему ходить.  Нужно знать этого старого хитреца, если уж он рискнул в такую дождину из дома выйти, да ещё после суток, проведенных у операционного стола, значит, произошло что-то экстренное.

И то, что тяжело ему домой возвращаться, я тоже понимала. Потому и будет он ночевать у нас, на диване. Если дождь и завтра не прекратится, он останется до его окончания. Не любят напруженные кости такую слякоть. Только бы не заболел деда, промокнув под дождем.

- Деда, я правильно поняла, что Афанасьев выжил? – спросила я, укрывая родственника пледом.

Особенно тщательно я укутала ему больные ноги, зная, что в тепле ему будет легче, и усталый хирург задремлет прямо на кухне. Потом, отдохнув, он переберется в гостиную на диван и там основательно заснет. Пусть отсыпается, устал он, а когда он проснется, я его снова накормлю.

- А толку? Не отделение, а проходной двор…

- Понятно. Охрану менты не выделили? – уточнила я. – И ты боишься, что приедут братки и устроят разборки?

- Боюсь, - сознался деда. – Они же безмозглые, приедут и палить начнут… И что толку ставить у дверей милиционера? И его пристрелят до кучи. Я сам отказался.

- Угу, - согласилась я и потянулась к телефону. – Всё поняла.

- Ты что надумала? – всполошился мой доктор. – Ты с ума сошел? Такие проблемы на малышку валить? – возмущенно набросился он на деду.

- Тихо, не кричи. Мне позвонить нужно, - попросила я и выглянула в окно.

Дождь не думал прекращаться, и я поняла, что сухой быть мне и сегодня не светит.

- Андрюха? Это Рыжая, - сказала я, как только на том конце взяли трубку. – Встретиться нужно и поговорить. Срочно, - я вышла из кухни, но шнур телефонного аппарата за что-то зацепился, и уйти далеко не удалось.

- Нужно, значит, встретимся, - согласился мой собеседник. – Ты всё там же живешь? – поинтересовался он.

- Да, - пояснила я и оглянулась.

Две пары глаз встревожено смотрели на меня. Я успокаивающе улыбнулась.

- Сейчас машину пришлю, - сообщил мой собеседник. – Подъедет, посигналит.

- Хорошо, жду, - согласилась я и бросила трубку на аппарат.

- Ты куда это собралась? – озаботился Док. – Даже не вздумай! Я с тобой! – добавил он совершенно нелогично.

- Нет, ехать мне нужно одной, - покачала я головой. – Ты не волнуйся, это только разговор. Я недолго, а ты присмотри за дедой, - попросила я, выходя в спальню.

Быстро переодевшись, я сунула руку за шкаф, вытащила сверток, припрятанный туда до лучших времен. Развернув тряпку вытащила пистолет, оттерла его от смазки. Подумав, аккуратно завернула пистолет и снова сунула его на место, в тайник.

Не пригодится он мне сегодня. Общаться будем мирно, надеюсь.

- Я с тобой, - услышала я за спиной голос Дока.

Оказывается, он стоял на пороге комнаты и внимательно наблюдал за моими сборами. Боюсь, и оружие видел.

- Не нужно, Витя, - попросила я. – Ты посмотри деду, у него ноги опять болят.

- Я с тобой, - повторил он, вытащив из шкафа куртку. – А Андреича потом помну.

- Нет, иначе разговор не получится, - остановила я его сборы. – Пожалуйста, не мешай мне. Это уже не игра.

- Не отпущу! – возмутился Док. – Малыш, я боюсь за тебя.

- Витька, сейчас ничто не угрожает ни мне, ни тебе, никому, - пообещала я. – Не волнуйся, я быстро вернусь.

- Без меня ты никуда не пойдешь, - упрямо повторил доктор.

- Если я сейчас не пойду, завтра в городе начнется бессмысленная стрельба, - натянув кроссовки, я выскочила за дверь.

Под окном мелодией «кукорачи» сигналила монстроподобная черная машина.



- Привет, Андрюха, - поздоровалась я, забираясь в машину.

- Привет, Рыжик, – поздоровался сидящий за рулем молодой мужчина. – Куда поедем?

Сидящая на заднем сиденье мастино Рада слюнясто ткнула свою брылястую морду вперед, шумно лизнула мою куртку и уткнулась кирзовым носом в ладонь.

- Здравствуй, Радость. Хорошая девочка, умная, - потрепала я собаку по массивной шее. – Поехали в «Сказку»? – предложила я. – Мороженым девушку угостишь. И пирожными.

- А потом ты мне припаяешь дачу взятки должностному лицу? – рассмеялся водитель.

- Не забыл? Я давно уже не мент, - напомнила я. – А совершенно мирный советский трактор.

- Менты бывшими не бывают, Рыжик, - усмехнулся мой собеседник. – А анекдот про тот самый мирный трактор, который вышел на околоземную орбит, я слышал. Так это ты была? - развеселился он. - Ладно,  рискну, где наша не пропадала!



Мотор почти неслышно заурчал, из динамиков загремело про два кусочека колбаски, которые у кого-то лежали на столе, и машина плавно тронулась с места, разбрызгав по сторонам глубокую лужу.

И не говорите мне про сращивание преступности и милиции, это на бумаге, а в жизни… Не виноваты мы, дети наших отцов, что учились все в одной школе. А с Андрюхой Афанасьевым, старшим из двух братьев, мы даже сидели за соседними партами, и когда-то все жили в одном подъезде. Вместе в войнушку играли, вместе бились стенка на стенку с ребятами из соседних дворов. Это потом наши пути разошлись; я грызла азы юриспруденции и гонялась за бандитами, а братишки Афанасьевы после смерти отца сколотили одну из первых в нашем городе банд.

И мне предстояло всего лишь уговорить бывшего одноклассника не начинать войну. Пусть придержит своих конкретных пацанов, а ещё лучше будет, если уговорю его присмотреть за больницей, чтобы не пустить туда очередного убийцу. Нужно ещё объяснить ситуацию, чтобы Андрюху  посетила мысль встретиться с Ломовским. Лом – мужик хоть и отчаянный, но разумный, а у меня были веские доказательства, что их стравливает между собой третья, ещё слабая группировка и глупо будет воевать друг против друга. Проще задавить гадину в зародыше… Короче, предстояло ещё втолковать это однокласснику.

Нашему городу не нужна война этих двух монстров. Уж лучше пусть будет плохой мир.



- Ты посиди со стариком, Витюша, - попросил деда.

- Андреич, зачем ты меня остановил?

- Не мешай ей, Витюша. Если Таранька сказала, что ей одной нужно идти, значит, нужно одной.

- Ты за неё совсем не боишься? – спросил Док.

- Сейчас? Нет, - сказал деда. – Она с Андрейкой разговаривать будет, а они с детства в одной песочнице ковырялись. Он её в обиду не даст.

- Я сам могу защитить, - буркнул Док.

- Можешь, - согласился деда. – И мне за вас тревожно. Ты бы, Витюша, увез девочку из города.

- Что? – удивился доктор.

- Не нравится мне, что вас чеченцы видели, - пояснил деда. – Увезти бы её нужно, а заварушка кончится, можете и возвращаться.

- Какая заварушка? – переспросил Док. – И куда увезти?

- Витюша, у вас отгулов-то много? – поинтересовался деда.

- Много, а толку? Кто отпустит?

- Я Эдику позвоню, хоть парочку да даст, - пообещал деда. – Бери девочку, и уезжайте на море. Погреетесь недельку, а потом вернетесь.

- Увезу, - пообещал доктор.

- Ну, вот и хорошо, вот и договорились, - обрадовался деда. – И мне спокойней будет.

- Вот послезавтра отработаем сутки и сразу поедем, - согласился доктор Витя. – Как раз неделя выйдет.

- Отлично!  Достань-ка коньячку, - попросил деда. – Пока ребенка ждем, усугубим, - сказал он, поставив на стол рюмки. – А то она вернется, ворчать будет.

- Не пьянства ради, а здоровья для? – усмехнувшись спросил Док.

- Именно, - подтвердил деда. – Устал я что-то за эти дни, да и спать буду крепче. Ты уж извини, но до дома мне не дойти сегодня, - признался он. - Не дотяну.



А все остальное – уже совсем другая история. Правда?

Комментарии


Комментировать
Чтобы оставлять комментарии, необходимо войти или зарегистрироваться