Байки города Л. День знаний

 

«Не работает, зараза!» - милиционер разочарованно убрал пухлый палец с кнопки звонка. «И на замок закрыто!» - он легонько нажал растопыренной пятерней на дверь квартиры, в которой проживала Наталия. «Да нет, дверь открыта, просто хозяйка подпирает ее старым телевизором» - ответил милиционеру я. Между прочим, кто не знает этого секрета, то нипочем не догадается, что замок в двери давно сломан, так как сдвинуть с места монстра советского телевизоростроения не каждому по силам.
«Да?» - удивился милиционер и нажал на дверь обеими руками. Та нехотя, со скрипом отворилась и мы вошли в обиталище Натальи.

Кто такая эта самая Наталья? О, это отдельная история! Умница, отличница, участница хорового кружка, балетной студии и школьного драматического театра, она успешно окончила двадцать лет назад педагогический институт и начала преподавать в школе французский язык, но что-то вдруг громко щелкнуло в ее головке и, как говорят в народе, Наташкины «шарики зашли за ролики». С тех пор она стала частой посетительницей областной психиатрической больницы и, поскольку я работаю в психиатрической бригаде отделения скорой помощи нашей ЦРБ – моей «знакомой».  Вот и сейчас мы с милиционером приехали в село К-ыш что бы забрать Наталью на лечение.
Все предыдущие визиты проходили почти без эксцессов – ну, покричит Наталья, ну, пригрозит нам физической расправой, ну, будет нарочно очень долго одеваться… Так это – обычное дело, так сказать – трудовые будни психбригады. Но не в этот раз…

Итак, мы с милиционером ввалились в коридор, но не успели сделать и нескольких шагов внутрь квартиры, как из спальни неожиданно появилась заспанная Наталья в мятом халате, рядом с которой, к своему удивлению, мы увидели довольно крупную овчарку. «Ага!» - разгневанно закричала Наталья – «Опять за мной приехали!». «Не поеду!» - заявила она нам, спустила собаку с поводка и скомандовала – «Фас, Герда!».

Собака зарычала, оскалив внушительные белые клыки и бросилась на непрошенных гостей. Мы с милиционером, словно испуганные зайцы, бросились в зал и успели закрыть дверь перед самой мордой разъяренного животного. Герда с ненавистью уставилась на нас через армированное стекло двери. Наталья громко засмеялась, вставила ключ в дверь и провернула его, заперев нас с милиционером на замок. «Вот так, мальчики!» - сказала, хихикая она – «Теперь не я, а вы в изоляторе посидите!».

  

  «Ком сава? Комси-комса? Уи?» - участливо спросила, спустя минуту, Наталья, лукаво поглядывая на нас с милиционером через дверное стекло. «Как дела? Так себе?» - всплыл, спасибо моим школьным учителям французского языка, немного помешкав, перевод в моей голове.

«Уи…» - уныло согласился я. «Уи, уи – собрались одни х…и!» - передразнила меня Наталья, противно хихикая. «Какая «сова», какая «камса»?» - возмутился милиционер и энергично подергал за ручку двери. Герда захлебнулась суматошным лаем, вскочила на задние лапы, царапая по стеклу когтями передних.

«Наталья!» - грозно прокричал милиционер – «Давай, открывай дверь и убери собаку!». «Сначала убери собаку,  а потом открой дверь!» - добавил я, с беспокойством поглядывая на беснующуюся за стеклом Герду.

«А вот привет вам от тех ворот, откуда вылез весь народ!» - Наталья задрала халат и несколько раз похлопала себя ладошкой по темному треугольнику между ног.

«Во попали!» - пригорюнился милиционер, снял форменную фуражку и вытер ладонью обильно вспотевший лоб. Я пересек комнату и выглянул в окно. Деревья приветливо замахали мне ветками – «Давай, дружище, прыгай!». Я посмотрел вниз. Да, безрассудный прыжок с десятиметровой высоты не предвещал ничего хорошего. Я снова вернулся к двери и встретился глазами с Гердой и ее хозяйкой.

«Ан, де, труа, кятр, санк, сис» - пересчитала Наталья меня с милиционером, себя, Герду, снова себя и Герду, затем смешно наморщила лоб, о чем то сосредоточенно размышляя и заявила – «Же сви де сервис!».

«Что это она?» - обеспокоенно спросил милиционер. «Сказала, что она сегодня дежурит» - ответил я ему, освежив в памяти школьный курс французского языка. «Где дежурит?» - захлопал глазами милиционер. Я ничего не ответил ему, лишь пожал в ответ плечами.

Тем временем Наталья подняла вверх правую руку, закатила глаза и громко запела, причем Герда, перестав лаять, начала ей подвывать. Сквозь хлипкую дверь на нас обрушилась дикая какофония звуков.

  «Се ля мер Мишель, ки а пердю сон ша,

  Ки кри пар ле фенетр, а ки ле лю ренда,

  Се ле пер Мюстюгрю, ки лю а репондю:

  Алле, ля мер Мишель, вотр ша не па пердю!»

Наконец, Наталья, перейдя в ультразвук, повторила последнюю строчку, Герда победно тявкнула и обе они умолкли. В квартире наступила долгожданная тишина. Внезапно Наталья со всей силы ударила обеими руками по стеклу и мы, не ожидавшие от нее такой выходки, невольно отпрянули.

«Эй, ты, «вермишель!» - закричал милиционер – «Открывай дверь, а то сейчас твою «пердю…» - он замялся, подыскивая подходящий к месту глагол, но не найдя такого, грозно закончил – «…честное слово, «отпердю!».

«Что?!» - закричала обиженно Наталья – «Да у меня не «пердю», а, что б ты на будущее знал – «Женечка!». Тут она снова задрала полы халата, критически оглядела свою довольно выдающуюся из средних габаритов кормовую часть тела, похлопала несколько раз по ней ладонью и прокричала – «Даже и не «Женечка» уже, а целая «Евгения Петровна!». Еще раз озабоченно прокрутившись перед зеркалом, которое висело в прихожей и добросовестно отражало весь тот бардак, который сейчас творился в квартире, она опустила халат и успокоено проговорила – «Ничего, мужики не собаки, кости грызть не будут!».

«А вот у тебя» - обращаясь к милиционеру, снова разбушевалась Наталья – «Не «пердю», а целый вагоностроительный завод имени Кирова!». «Почему это у меня целый вагоностроительный завод, да еще и имени Кирова?!» - не на шутку обиделся милиционер и ощупал свой зад. «Это ты сильно преувеличиваешь!» - он погрозил ей своим толстым, мясистым  пальцем.

Наталья выжидательно уставилась на нас, прижав свое лицо к стеклу, отчего нос у нее расплющился и стал похож на поросячий пятачок. Ее круглые, как у совы, глаза, не мигая, внимательно смотрели на нас. 

Внезапно лицо ее сделалось торжественным, она подняла вверх руку, погрозила нам пальцем и громко произнесла – «Ля вуяля, ля Галетт, тут ронд ронделетт!». «Какой еще «драндулет?» - возмутился милиционер. «Дурачок, не «драндулет», а «Колобок» - снисходительно объяснила ему Наталья – «Ты что, в детстве сказки совсем не читал, бедняжка?».

Она, широко открыв рот, подышала на стекло, отчего то сразу же запотело, и нарисовала на нем какое то подобие улыбающегося смайлика. Затем скорчила веселую рожицу и запищала тоненьким голоском:

 «Же сви ун Галетт,

 Тут ронд ронделетт.

 Же куит гранд мер,

 Же куит гранд пер,

 Кван а туа, мон ами

 Же ве те куитер осси!»

«…Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…» - начал было переводить я, но милиционер отмахнулся, с интересом смотря на Наталью и ее ужимки.

Перед нами последовательно появлялись заяц – «ле лапин», затем волк – «ле луп» и другие персонажи сказки, которые, словно сговорившись, твердили одно и тоже – «Ля Галетт, же ве те манж!».  Но отважный «ля Галетт» одного за другим, как заправский голкипер, обходил всех своих противников, прорываясь к одной, лишь только ему видимой цели. Наконец, на сцену выкатил хитрый «ле ренард» - лис, который все же исхитрился коварно обмануть несчастного «ля Галетта» и подло сожрать его.

«У э ля Галетт?» - развела Наталья руки в стороны и удивленно захлопала глазами. «Же не сви па, се не па муа, ки ле манж» - закончила она свое выступление. «Ишь, ты, и рыбку съел и сковородку мыть отказался!» -  прокомментировал происходящее милиционер, явно не нуждаясь в моем переводе.

Мы дружно захлопали в ладоши. Наталья, зардевшись от удовольствия, несколько раз присела в глубоком книксене. Явно польщенная таким вниманием, Наталья вновь прицепила поводок к ошейнику собаки и уволокла сопротивляющуюся Герду в спальню, закрыв ее там. Затем открыла дверь зала и с криком – «А ну, ребята, давай за мной, за Дедом Морозом!» - гулко топая босыми ногами по полу, побежала в сторону кухни по длинному коридору. Нам с милиционером ничего не оставалось, как только двинуться за ней. По пути, видимо, от избытка охвативших ее чувств, Наталья решила прокатиться на кухонной двери, вскочила на нее, ухватившись за ручку, но хлипкая дверь, и так державшаяся на одном честном слове, не выдержала солидного веса Натальи, соскочила с петель и с ужасным грохотом, словно крышка гроба, накрыла нашу артистку сверху.

«Се маль, се тре маль!» - пропищала Наталья из под двери каким то детским, обиженным голоском. «Ну да, «экстремаль!» - согласился с ней милиционер. «Так и убиться недолго!» - он, кряхтя, поднял с Натальи дверь и осторожно прислонил ее к стене. «Очень плохо…» - перевел я и наклонился над пострадавшей. Лоб Натальи, словно повязка на шапке белорусского партизана, пересекала красная, косая полоса, сочащаяся медленно текущими кровяными каплями.

Вскоре голову Натальи украсила бинтовая повязка, и она, как две капли воды, стала похожа на раненую Анку – пулеметчицу из одного известного фильма. «Голова изранена, кровь на рукаве…» - пропел, отчаянно фальшивя, милиционер, выходя из подъезда дома, и протянул Наталье скромный желтый цветок, который сорвал на клумбе, возле которой мы проходили, ведя пациентку в машину «скорой помощи». «А засунь-ка ты его себе в «пердю» и прихлопни сверху, что бы по дороге случайно не выскочил!» - посоветовала ему Наталья и плюнула, метко попав милиционеру на начищенный ботинок.

Милиционер, ничего не говоря, покачал головой, мы все дружно сели в автомобиль и урок французского языка на этом благополучно завершился.

  

Однажды, будучи на дежурстве, выходя из подъезда, после обслуженного очередного вызова, заметил одиноко лежащий на недавно выпавшем снежочке сотовый телефон. Неплохой, надо заметить, телефон. Самсунговский слайдер с огромным экраном. Я, конечно, обрадовался, схватил его, засунул в карман. Подумал – «Какая удача, буду теперь в Интернет в любое время выходить, не дожидаясь, когда сын соизволит освободить для меня компьютер. Буду смешные ролики снимать и в YouTube выкладывать – смотрите, смейтесь на здоровье!».

Потом, когда в содержимом телефона покопался, стало как то неудобно. Судя по единорогам, пушистым пупсам, длинноухим эльфам и прочей живности, которая вольготно расположилась не только на рабочем столе, но и по всем закоулкам аппарата, стало понятно, что хозяйкой телефона была маленькая девочка-подросток. Сидит, наверное, сейчас, плачет, вытирая жемчужные слезки маленькой ладошкой, а мама-грымза орет на нее, машет руками – «Как ты могла потерять телефон, мы с отцом горбатимся, не разгибаясь, все тебе и тебе. А ты, тварь неблагодарная, телефоны, нашим потом и кровью заработанные, разбрасываешь!». Ну и все в таком духе.

Нашел в списке контактов абонента по имени «Мама», позвонил, представился, договорились о встрече. А тут как раз на вызов послали, вот, думаю, славно, после вызова заеду в условленное место, отдам телефон.

А вызов был в отделение полиции, в изолятор временного содержания. Приехал, зашел в комнату допросов, разделся, жду, когда приведут пациента. Вводят задержанного, молодой человек, лет двадцать на вид, судя по всему, пропивший все новогодние праздники. Разит перегаром, как из бочки, даже меня, ко многому привыкшего, проняло. Смотрю по журналу, а у него, оказывается, фамилия «Зайцев». И тут, как всегда, неожиданно, на меня накатило непреодолимое желание пошутить и покуражиться.

Да, что бы дальнейшее было понятно, спешу сообщить, что я в конце каждого месяца сдаю отчет в психиатрический кабинет нашей районной поликлиники о количестве вызовов, которые обслужила доблестная бригада психиатрической помощи, где я имею честь работать. Что бы составить такой отчет, мне приходится рыться в журналах приема вызовов, поэтому я волей-неволей всегда нахожусь в курсе всего, что случилось, когда, где и с кем. Как раз накануне я, переворошив журнал, несколько раз споткнулся о фамилию «Зайцев». Этот пациент отличился тем, что «скорую» к нему вызывали трижды за последнюю неделю – первый раз он валялся пьяный в вестибюле рабочего общежития, второй раз устроил пьяный дебош в том же общежитии, а третий раз пытался якобы порезать вены, так же находясь под воздействием зеленого змия. Бригада перевязала его царапины и оставила дома, но он не успокоился и, наконец, благополучно приземлился  в ИВС.

Я строго поглядел на болезного и громко спросил его – «Зайцев?». «Да, Зайцев, а че?» - с вызовом ответил он мне. «Так, Зайцев, сейчас посмотрим» - сказал я и достал из кармана найденный телефон, включил его и сделал вид, что внимательно читаю текст на экране. В этот момент на дисплее появилось кошмарное произведение извращенной фантазии японских мультипликаторов, которое, выпучив огромные глаза, скалилось мне в лицо рядами длинных фиолетовых зубов.

«Так, Зайцев, это не ты ли первого числа валялся пьяный в общежитии на улице Поликарпова?» - спросил я у парня. «Нет» - испуганно ответил он, заметно дернувшись всем своим тщедушным телом. «Так, так» - продолжил свой допрос я, водя пальцем по экрану, на котором появилось другое, не менее отвратительное существо с длинным, покрытым мерзкими чешуйками хвостом, которым оно зацепилось за дерево и висело вниз головой, явно собираясь напасть на ничего не подозревающих беспечных гномов, которые шли внизу по расцвеченной яркими пятнами цветов изумрудной лужайке. Полицейский, заинтересовавшись происходящим, придвинулся поближе, стараясь заглянуть через мое плечо в экран телефона.

«У нас теперь компьютерная база есть на всех, кто скорую вызывал» - нагло, не моргая,  солгал я ему. Полицейский удивился, покрутил головой, немного подумал, поднатужился и уважительно сказал – «Ай Ти технологии, не хрен собачий!».

Задержанный с подозрением смотрел на нас. «Так, Зайцев» - снова начал я. «А не ты ли третьего числа устроил пьяную драку в том же общежитии вечером?» - я перевел строгий взгляд с экрана телефона на него. «Нет, не я» - тихо сказал Зайцев и шумно сглотнул. Его кадык, как поршень, дернулся в горле, он втянул голову в плечи, как то сразу став меньше ростом.

«Дай посмотреть» - попросил полицейский, протягивая руку. «На» - дал я ему телефон. Бедный парень. Вместо строчек текста, которые он, видимо, ожидал увидеть, в лицо ему нагло ощерялась уродливая дама в обтягивающем тело ярком трико, которая держала в руках оторванную голову какого то монстра. Полицейский озадаченно посмотрел на меня, снова перевел взгляд на дисплей, опять посмотрел на меня, почесал рукой в затылке. ничего не сказал, громко хмыкнул и вернул аппарат обратно.

И снова я принялся терзать несчастного Зайцева, время от времени поглядывая в телефон – «А не ты ли, Зайцев, пятого числа хотел венки на ручонках своих порезать, а?!». я быстро протянул руку и вывернул левое предплечье пациента. На нижнюю треть был наложен несвежий, покрытый какими то подозрительными  пятнами бинт.

«Да, да, я это был, я!» - неожиданно завопил Зайцев, всхлипывая и растирая рукавом побежавшие из носа сопли. «Простите меня, пожалуйста!» - добавил он, позже,  несколько успокоившись.

«Да ладно тебе, Зайцев, мы же не фашисты, правда?» - посмотрел я на ошарашенного полицейского, который столбом стоял посреди допросной. «Сейчас тебе помощь окажу, но знай, что мы теперь следим за тобой, ты у нас теперь на особом учете, понял?» - серьезно посмотрел я в глаза Зайцеву. «Понял, дядечка, я больше не буду, честное слово» - пообещал Зайцев, глядя затравленными глазами на нас.

Больше я не стал мучить парнишку, оказал ему помощь и он отправился, потрясенный, в камеру. Когда я собирал чемодан, полицейский задумчиво протянул, ни к кому не обращаясь – «Компьютеризация, мать ее ити…».

Я не стал ничего ему объяснять.

 

 

История, которую я хочу Вам рассказать, произошла в то время, когда на политических картах мира одна шестая часть суши еще закрашивалась одним цветом, а не напоминала, как сейчас, лоскутное одеяло. Я – вчерашний выпускник медицинского училища, проработавший в отделении скорой помощи каких-то два три месяца, искренне думал, что все знаю, все умею и могу, ни в чем не ведая сомнения.

Я работал в паре с водителем, таким же молодым и бесшабашным парнем, который был старше меня всего лишь на каких то полгода. Нам с ним ничего не стоило, подгадав время, подъехать к районному Дому Культуры, где в это время заканчивались танцы и, лихо развернувшись на пятачке у тогда еще работавшего фонтана, нагло остановиться у входа. Я вылезал из «РАФа», брал в руки чемодан и с серьезным лицом подходил к дежурившему милиционеру, спрашивая его –«Ну, скорая приехала, куда идти, где пострадавший?». Милиционер некоторое время ошарашенно смотрел на меня, затем, круто развернувшись на каблуках с криком – «Убью мерзавцев!» - бежал ловить несуществующих шутников, которые якобы развлекались ложными вызовами скорой помощи.

Пока все это происходило, к нам в салон набивалось неимоверное количество девчонок и мальчишек, с которыми мы катались, попутно обслуживая вызова, по улицам засыпающего города, или ездили ночью купаться на речку или еще куда нибудь…

Да мало ли куда можно поехать, когда тебе всего лишь двадцать лет, у тебя нет ни жены, ни детей, а в голове громко шумит хмельной ветер свободы!

Да, золотое времечко было…  Жаль, что его уже не повторить…

Но, как говорится, оставим лирику и вплотную займемся нашим повествованием. Однажды я попал на вызов к пожилой семейной паре. Он – заслуженный ветеран, участник Великой Отечественной войны. Его грудь была щедро усыпана различными орденами и медалями. Она – сухонькая, маленькая старушка в допотопных очках, тихо сидевшая, раскаиваясь из стороны в сторону в кресле около стола.

«Здравствуйте, что Вас беспокоит?» - начал, как обычно, я. Она пожаловалась на невыносимую головную боль, слабость, сильное головокружение и тошноту. Я измерил ей артериальное давление, которое оказалось сильно повышенным.

В тот время у меня была глупая привычка стараться вводить тем пациентам, которые, по моему мнению, «сильно жаловались», сильнодействующие препараты. Возможно, я хотел таким образом «быстрее» их исцелить. Вот и тогда я не нашел ничего более лучшего, чем ввести старушке раствор клофелина внутривенно! Она безропотно протянула мне свою сухую, морщинистую руку. Я ввел ей лекарство и стал ждать эффекта от лечения.

Эффект проявился сразу, буквально через несколько минут. Бабуля, до этого благодарно кивавшая мне головой и благодарившая за помощь, вдруг резко побледнела, вся как то разом обмякла, безвольно опустила свои руки и покрылась обильным липким потом. Голова ее откинулась, глаза закатились, в воздухе явственно запахло мочой. «Убил, вражонок, убил мою бабку!» - зазвенев медалями, разгневанно закричал ветеран, до глубины души потрясенный увиденным. Он, возмущенно сопя, порывисто поднялся и ушел в соседнюю комнату, начав там чем то греметь.

Я в смятении перемерил давление. Где то в самом низу шкалы я с трудом уловил слабые звуки биения бабкиного сердца. Что же делать, надо как то спасать положение?

Не долго думая, я трясущимися руками набрал в шприц мезатон и так же, как и клофелин, шандарахнул его по старческой вене. В томительном ожидании прошло несколько минут. Я огляделся, вытирая вспотевший лоб рукой. Ветеран стоял за моей спиной и целился в меня из громадного черного маузера! Круглое отверстие его длинного ствола неприятно смотрело мне в лицо, слегка покачиваясь в руках бравого деда. Сердце пропустило один удар и рухнуло куда то вниз, в область желудка. Ноги стали ватными и непослушными. Видимо, дед решил раз и навсегда отомстить мне за мучения своей дражайшей половины.

Слава богу, старушка вскоре слегка подсохла, открыла глаза, нашла меня взглядом, улыбнулась и вновь поблагодарила за лечение. Лицо ее стало наливаться краской. Я вновь перемерил давление. Почти норма. За плечом шумно выдохнул ветеран – «Ох, мать, ну и напугала ты меня!». Заткнув маузер за пояс брюк, он грозно спросил меня – «Что с ней случилось такое?». «Трудно сказать» - протянул я, лихорадочно соображая, что ему ответить. «Может быть, какой нибудь спазм, сами понимаете, возраст, жара, может, лекарства так переносит, медицина штука темная» - солгал ему я, отворачиваясь от ветерана так, что бы он не заметил моего смущения.

Я снова померил давление. Оно стало подниматься и уже превысило норму. У меня хватило ума остановиться и окончательно не ухайдакать ни в чем не повинную старушку. Я ей посоветовал принять свои обычные таблетки и начал собираться восвояси.

«Ну, спасибо!» - ветеран долго с чувством жал и тряс мою руку, зажав ее в своей ладони. «Что бы мы без вас делали, спасители вы наши!» - он смахнул с ресницы предательскую слезу и всхлипнул.

Вскоре я, убедившись, что со старушкой все в порядке, откланялся и уехал, чувствуя себя не в своей тарелке.

После этого случая я в корне пересмотрел свое отношение к «терапии» и к больным. Больше у меня таких «проколов» не было никогда, но до сих пор, когда я вспоминаю этот случай, свою самонадеянность и глупость, уши мои начинают непроизвольно гореть  от стыда…

Спасибо деду и его маузеру…

За науку…

  
Murms 

Комментировать
Чтобы оставлять комментарии, необходимо войти или зарегистрироваться